Признаюсь, я дрожала так, что думала разолью вино в кубке. Но нет, донесла. Поставила перед ним и постаралась побыстрей скрыться, чтобы отдать пустой флакон девушке. Как вдруг услушала мужской крик:
— Не ешьте! Отравлено!
У меня перед глазами все потемнело, а дальше крик, паника, и громкие возгласы — Убили! Убили! Герцог мертв!
И только тут меня осенило, мне заплатили столько золотых, потому что планировался не приворот, а смерть. Вот же я дурочка! Что натворила!
Я спрятала флакон в складках платья, собралась бежать, но стража перекрыла выход. Тогда я поспешила в гостевые покои. Мне повезло, моя матушка — любительница дворцовых мероприятий, постоянно гостила здесь. И сегодня тоже.
Я забежала к ней в комнату, со слезами во всем призналась. Что сделала это ради Чарли, его огромного долга.
Мама пообещала помочь, тщательно расспросив как выглядела та девушка. И действительно, она помогла. Заступила, сказала, что весь вечер я провела с ней. А наутро узнали, что герцог выжил, но недвижим. Стало свободней дышать. Хоть не убила!
Но этот грех теперь навсегда со мной»
Следующие десять страниц я читала про страдания девушки, ее попытки пойти и рассказать, как баронесса их пресекала. И я ее понимала. Убить дракона, не просто грех, это казнь. Сожжение на костре! Что может быть позорнее и ужасней. К тому же в немилость впала бы вся семья.
А вот тут что-то интересное…
«О, нет! И зачем я только пошла к аптекарю за порошком от головной боли для матушки. Прямо на входе я столкнулась с большим мужчиной в дорогой одежде. Увидев меня, он прищурился, схватил за руку и зарычал:
— Я тебя видел! В тот день именно ты наливала вино моему сыну! Я узнал тебя! Говори! Кто тебя подослал?!
Не в силах сдержаться от внутренней боли и боли в запястье, я зарыдала и все ему рассказала. Про ту красивую драконницу и приворотное зелье. Он задумался, еще раз уточнил ее внешность и мое имя. И ушел.
А я, понимая, что подставила тем самым семью, побежала к матушке и все рассказала. Ее головная боль тут же прошла.
Она куда-то сбегала, вернулась с порошком — объяснила, что это зелье забвения. Если граф , выпьет, то на сутки уснет, а когда проснется, забудет все, о чем помнил последний месяц. Я согласилась. Это хороший выход.
Затем мы с маменькой написали записку, что я вспомнила важную вещь и прошу встречи в таверне. Передала записку слуге, и, набросив плащ с капюшоном, пошла.
Герцог Бирек не заставил себя ждать. И пока мы с ним говорили, незаметно подлила зелье. А наутро вся столица гудела — герцог скоропостижно скончался. В эту же ночь, во сне, не выдержав горя с сыном.
Заподозрив неладное, я побежала к матушке, но она лишь рассмеялась:
— Неужели ты всерьез думала, что я позволю тебе испортить нам жизнь? Драконам никакое зелье забвения не поможет. В том флаконе был яд!
Я зарыдала, но мать дала пощечину, приводя в чувство.
— Тише! Радуйся, что тебя спасла. А про Биреков забудь. Подумаешь, одним драконом больше, одним меньше. Он свое пожил, ему было 120 лет. А тебе 21. Главное, что ты поступила мудро, успела мне рассказать, а я — принять меры. А теперь иди и не вспоминай. И не вздумай никому проболтаться. Иначе нас всех будет ждать костер».
Не в силах сдержать чувств, я закрыла дневник и стерла беззвучно катившуюся слезу. Так вот чем хотела баронесса меня шантажировать! А когда план не удался, наверное, решила отомстить и рассказать обо всем мужу.
Теперь мне стала понятна его холодная сдержанность и грустный взгляд. И я его понимала. Даже зная, что в теле другая душа, мучительно тяжело целовать губы убийцы своего близкого человека.
Но если мы сейчас не поговорим, наш брак не спасти. С каждым днем мы будем только отдаляться и отдаляться.
Поэтому, набравшись сил, я вернулась в наш дом. Зашла в спальню. Ксавьер не спал, смотрел в потолок невидящим взглядом.
Села рядом. И, не касаясь, чтобы не спровоцировать боль, произнесла:
— Ксавьер. Я знаю… что Адель отравила тебя и отца… И понимаю, как тебе сейчас больно. Поэтому … я не буду тебя торопить. Если тяжело меня видеть, хочешь я на время переселюсь к Берте?
Ксавьер перевел на меня изумленный взгляд.
— Прости. Я знаю, что такое сложно простить. Но искренне прошу за себя и нее. Прости… Она не хотела, она была молода и глупа, и искренне думала, что подлила герцогу зелье забвения. А на самом деле…
— Это был яд. — закончил фразу Ксавьер, а затем вдруг упал головой мне на колени и зарыдал.
— Адель, мне так тяжело… — прошептал он. — сердце горит … и словно душу режут на части… Мой отец… Я так его люблю! Он для меня был всем! А теперь оказывается, это я повинен в его смерти. Если бы не я… Из-за меня…