Послышался свист с обеих сторон – битва началась. У нас не было цели победить или побить кого-то.
Просто потребность в оном. Неважно, кого бить и от кого получать удары. Важно, чтобы участвовать.
Первым под руку попался какой-то младшеклассник. Он ударил кулаком мне в пах, за что был отправлен пинком на землю.
Следующим был парень моего возраста с бородавкой на подбородке. Пригнувшись, я резко наступил пяткой ему на ступню. Вовремя – «Бородавка» провёл кулаком над моей головой.
И, как оказалось позже, с кличкой я не прогадал. Его реально звали так.
В этот миг я мои костяшки на руках врезались ему в солнечное сплетение – одни за другими, одни за другими…
Мой противник завалился на землю, и я прыгнул его добивать.
В этот раз тебе повезло долго продержаться.
С секунды на секунду на меня должны были накинуться. И это произошло – ударом в бок меня скинули на землю.
Месиво закончилось спустя пару минут, когда воспитатели спустили на нас собак. Мы поспешно облепили турники и сидели, смотря вниз на разрывающихся овчарок.
У многих лица были в крови; разбитые носы и брови были классикой таких игр, как у нас.
Иногда всё сводилось к тому, чтобы толпой избить нескольких старшеклассников; через минуту от шестнадцатилетних отгребали уже мы, но так хоть заслуженно.
Многие видели в этом смысл жизни. Случилось что-то хорошее или плохое – помахал конечностями – и уже вроде как выразил эмоции.
Но она выглядит для моей души неполноценной…
Поэтому я пытался найти её в Алине, которая и без того выглядела идеалом в моих глазах. Мне она нравилась, хотя это чувство было слишком чистым – и оно мне не заходило.
Куда лучше эмоциональная разрядка в бою. Будто ощущаешь себя первобытным человеком и двигаешься в такт инстинктам.
Глава 4
Среди ребят существовала своя «разведка» – некоторые старшеклассники имели хорошие связи с админкой детдома.
Тут стоить заметить, что те, кто тебя часто мог избить вечером/ночью, когда воспитатели не следили за порядком, могли хорошо относиться к каждому.
И принесли они плохую новость. Плохую для меня и Алины, безразличную для остальных.
Через два дня её забирали в психбольницу. Неизвестно, из-за чего.
А это значило, что мои судьба и объект малого обожания разойдутся.
Мы сидели и плакали, обнявшись. Нам было страшно. В голову хлынули истории, которые Алина мне рассказывала – и про психов, которые нападают на других, и про самоубийства, что было там явно не редкостью.
Обычно она меня утешала, когда в голову лезли плохие мысли. Но сейчас должно было быть наоборот.
А мне нечего было сказать.
– Я хочу сбежать, – неожиданно заявила Алина. Я скептически воспринял эту идею.
Высокий серый забор с колючей проволокой под напряжением; охраняемые ворота, которые открываются лишь в кабине сторожа…
– Это невозможно.
– Я знаю.
Детдомовцы не раз могли увидеть воочию то, как расправлялись с неудавшимися беглецами.
Детей привязывали к столбу на двое суток. И каждый мог подойти и ударить жертву; кинуть камень, которых вокруг было полно или всего лишь подразнить водой/едой.
В скором времени ребёнок превращался в жалкое зрелище, избитое и опухшее от голода.
Я пытался представить Алину в таком состоянии, но от этого мне становилось лишь хуже.
Спокойные карие глаза превратятся в горящие глаза безумца, белки нальются кровью…
Нет, я не могу это представить себе.
Глава 5
Мне пятнадцать.
Я очень надеялся всё это время однажды увидеть Алину. Увидеть её, вернувшуюся. Спустя год, спустя три…
И зря.
Мне казалось, что из-за меня её туда отправили. Потому что я пытался понять, в чём истинная цель выжить тут, кроме как подраться на следующий день.
И она мне в этом помогала.
Но я не знаю, так ли это.
Зато мне в этом помогли несколько другие люди.
Они уже второй год ходили к нам в детский дом. Каждый носил длинную чёрную одежду – я не знаю, как она называлась – и проводил что-то вроде лекций.
Они их проводили только для тех, кому было пятнадцать – т.е. самых старших среди нас.
Младших не пускали даже подслушивать. Поэтому эти учения с Патриотами Возрождения (так было написано на рукавах их одежды) обвеивались шалью неизведанного и тайного.
Иногда старшеклассники делились тем, что рассказывали – про какую-то нашу особенность, принадлежность к «лучшим людям».
Мне это было крайне важно, учитывая, что в моей душе пустовала ячейка под названием «смысл жизни».
И не только она, но с её помощью я хотел накрыть все остальные.
Эта организация казалась мне нечто вроде спасения. Вроде вдохновителей. Возможно, они помогут мне пережить потерю Алины.