А она была мне искренне потерей.
Из всех лишь с Алиной я мог пообщаться искренне и получить поддержку. Сейчас же, когда грустные мысли заваливались на меня противным комом, некому было его развеять.
И мне оставалась сидеть, уткнувшись лицом в ладони и напряжённо массажировать глаза. Пока какой-то приказ воспитательницы или старшеклассника не выведет меня из равновесия.
Но завтра всё должно было поменяться. Я сильно надеялся, что поменяется.
Потому что завтра меня впервые пустят на патриотические учения.
Старшеклассники (уже, правда, одногодки) повесили уборку на меня в том кабинете, где будут проходить необычные уроки.
А я, воспользовавшись правилом силы, перекинул всё это на малолетку и пошёл мирно спать.
Глава 6
С утра мы, позавтракав липкой массой под названием «манка», в которой постоянно встречались нерастворившиеся комки каши размером с подушку указательного пальца…
А когда-то приезжала комиссия. И нас кормили вкусной едой.
Эта мысль, как оскомина, была неприятной, и, как манка – вязкой.
Мы заранее поднялись наверх – туда, где нас будут просвещать.
Я ахнул, когда оказался внутри. Помещение выглядело невероятно новым…
Не было разломанных парт, стульев без спинок… вместо стёртого линолеума на полу лежал новый, который издавал лёгкий запах резины…
Стены, окна и потолок, к сожалению, не преобразовались. Но даже трещины в побелке не могли испортить ощущения новизны в комнате.
Этот аромат…
Он дурманил меня.
Ощущая невероятное вдохновение, я живцом сел за переднюю парту и стал ожидать прихода гостей.
Рядом со мной уселся парень с бородавкой на подбородке.
– Кирилл, – протянул я руку. Для меня это действие было необычным – последний раз я так делал с Алиной в возрасте семи лет – но сейчас я был само добродушие.
– Бородавка, – представился он в ответ, не пожимая руки.
Вскоре появились они. Как всегда, в длинных плащах, зашли Патриоты Возрождения.
Я пытался смекнуть смысл этой фразы, но неудачно. Возрождение ассоциировалось с историей, а «патриот»…
Хороший человек? Или волонтёр?
Вроде тех, кто обещали передавать нам вещи и игрушки, но никогда такое не поступало.
Тогда, может, не хороший?
Но ведь я настроился на то, что они переломят мою жизнь в лучшую сторону…
Мои размышления прервал грубый низкий голос.
– Ну что, подрастающие патриоты… Рад всех приветствовать.
Снова неизвестное слово. Но, вроде, с хорошей интонацией.
– Мы понимаем, как вам тяжело. Поэтому хотим помочь вам реализоваться в жизни после выпуска из приюта.
Тяжело? Та нет, вроде. Привычно.
А если и тяжело, пошел-подрался, и легко.
– Вы, на самом деле, бесценные люди. Лучшие. Потому что сознательные.
Слова звучали приятно и вдохновляюще. Кроме Алины, мне такого никто не говорил.
И Алина говорила как-то искренне…
Я оборвал эту мысль. Она была плохая, ненужная.
– Есть много людей, которые хотят расколоть нашу страну. Они специально разгоняют фейки, провоцируют наш… нормальных людей, нарушают закон и хотят оккупации соседним государством-агрессором.
Мой мозг пытался переварить шквал понятий, но это давалось с трудом.
Я оглянулся на других. Они сидели и слушали его с заинтересованностью. Бородавка, увидев мой взгляд на себе, косо зыркнул на меня и снова впился в просветителя.
Неужели в этом я буду искать смысл жизни?..
Он снова говорит, что мы – лучшие люди, элитное население…
Воспринималось легко, потому что было приятно.
Пусть половина пролетала мимо моих ушей, потому что не воспринималась.
Я готов был идти за этим человеком. Потому что он, вероятно, единственный, кто по-настоящему заботился о чувствах…
Глава 7
До следующей встречи был месяц. Он тянулся долго, и каждое утро я просыпался с мыслью:
«Сколько дней осталось?»
Половину месяца первой эмоцией было разочарование. Когда цифра уменьшилась до десяти, появилось сладкое предвкушение.
Еда оставалась такой же противной, стычки и физическая боль – обычными, но я перестал тосковать из-за своей серой жизни и Алины.
Всё отошло на второй план.
И вот настал тот самый день.
В этот раз я взял тетрадку, в которой писал математику, и ручку. Нужно записать все фразы, которые не пойму.
Чтобы потом перечитывать их и вникать в значение.
Но, к моему сожалению, заставили сдать всё это, не разрешив войти. Я не понял, почему, но и не переспросил.
Обычно не объясняют иначе, чем кулаком по лицу.
Поэтому я покорно прошёл и сел, ощущая лишь разочарование.