Мне хочется выть и грызть решётку, когда она уходит — но гордость никогда не позволит умолять её остаться.
Вот только звенящая тишина обрушивается на меня могильной плитой.
А потом в этой тишине звучит снова знакомый голос.
«Я всё слышала, мальчик! Ты хотел от меня избавиться? Не выйдет. Даже этой девчонке такое не под силу, кем бы там она себя ни возомнила. Хоть Матерью Тишины, хоть её бабкой. Я — Тьма, и я неподвластна её слабенькой, неоперившейся магии»
«Оставь меня в покое. Это всё равно уже не важно».
Ничего теперь не важно.
Она больше не придёт.
Глава 5. Мэг
Перемещаюсь к себе в комнату — и чуть от неожиданности не получаю остановку сердца, потому что в комнате я не одна.
С каких это пор я стала такой нервной?
Возможно, с тех, как жизнь мне стала преподносить довольно странные сюрпризы.
Ну, или это вполне нормальная реакция, когда видишь собственного брата, сидящим на шкафу, подобрав ноги и вцепившись пальцами в край, как на жёрдочке.
До сих пор не избавился от совиных привычек. И как только забрался туда? Со стола перелез, что ли?
— Здесь теплее! — заявляет негодник, а потом легким скользящим жестом спрыгивает, и вот он уже рядом, смотрит взглядом начинающего инквизитора, даром что меньше меня на целую голову. Впрочем, Данвин активно растёт и обещает в будущем догнать Дункана.
— Я тебе сколько раз говорила, не заходить, когда меня нет?! — взвилась я. Лучшая защита — нападение, а я уже предчувствую, что будет дальше.
— А я тебе сколько раз говорил — не шататься одной, где ни попадя? Хочешь попасть в беду? Ты вообще видела, который час? Ты в курсе, что уже глубокая ночь? — укоряюще выставляет на меня указательный палец, как коготь.
Вспыхиваю.
— Иди лучше к Тэми права качать. Я тебя личным телохранителем не нанимала.
Он дёргает головой, насупливается, и в этот момент я отчётливо вижу нахохлившуюся птицу, растопырившую пёрышки.
— Я больше не её Страж. А вот моя младшая непутёвая сестрёнка, чует мой нюх, вляпалась в какие-то неприятности! Рассказывай.
— Не младшая, а старшая! — огрызаюсь я. А сама бочком огибаю его и подхожу к столу, налить водички из кувшина. Мы с ним вечно спорим по этому поводу, так ещё и не сошлись во мнении, кто из нас получается главный, если совой он стал, когда технически был меня старше, но вот сейчас-то я уже восемнадцатилетняя девица, а он «пробудился» снова в теле десятилетнего, как будто и не было тех долгих лет, что провёл в теле птицы. Да и разумом такой же, честно говоря. Приставучее дитё. Нечего ему знать, чем взрослые девушки по ночам занимаются!
Я хихикнула.
Данвин посмотрел таким взглядом, как сова смотрит на мышь.
Я поёжилась. А в комнате, между прочим, совсем холодно! Слуги привыкли, что меня вечно нет дома, и никто не позаботился растопить камин. Даже странно, что в подземельях холда мне было намного, намного теплее.
Местами даже горячо.
— У тебя щёки красные. Признавайся, простудилась? — обеспокоенно спрашивает брат, поворачивая ко мне одну голову, без плеч.
— Всё в порядке. Иди спи, — отмахиваюсь от него, прикладываю ледяные пальцы к горящим щекам.
— Я не сплю по ночам, — укоризненно замечает он, как будто я забыла очевидные вещи.
А, ну да, точно. Это тоже привычка, которая с ним так и осталась.
Ещё один человек в холде Нордвинг, который не спит по ночам.
До меня вдруг дошло, почему Бастиан делает так же. Ведь я его вовсе не разбудила в эту ночь! Он просто поменял местами время суток — спит днём, когда приходит стражник. Потому что слишком гордый. Потому что не выносит быть зверем в клетке, на которого постоянно пялятся. А ночью… ночь, когда он предоставлен сам себе — это его время.
Наше время.
Потому что я собираюсь вернуться будущей ночью.
Понимаю совершенно отчётливо, что по-другому поступить просто не смогу. Я же не дура, я прекрасно себя знаю. Я давным-давно поклялась себе, что больше никогда стены и замки не удержат меня взаперти.
— Странная ты какая-то. Лекаря завтра к тебе пришлю, — вздыхает брат и неслышными шагами выходит из комнаты. Порой мне кажется, что он скучает по времени, когда был совой.
— Только попробуй! — злюсь на него. Терпеть не могу лекарей. Наелась лекарствами в детстве на несколько жизней вперёд. С тех пор тошнит от одного запаха.
Данвин обижается.
— Ну, значит и не расскажу тебе свою новость!
Я вздыхаю. Кажется, не совсем справедлива к младшенькому.
— А я тебе тогда тоже свою не расскажу! — показываю ему язык. Он надувается и выходит из комнаты, аккуратно притворив дверь.