"Мне было досадно, что выглянул Герман, а не она, – вдруг понял он. – Я стучал в окно, чтобы еë увидеть". Но зачем он хотел повидаться с Марикой, Стефанос не мог себе объяснить. Он точно не собирался перед ней извиняться, не теперь. Происходящее сейчас с ним было донельзя странным, мучительныи и нелогичным. Увидев Марику в закатных лучах в саду с ребёнком, он, сказать по правде, не сразу узнал еë. Она сильно переменилась за прошедшие два года. "Даже за два с половиной, – поправил он сам себя, – выпускной был два с половиной года назад, а после него как-то и не виделись почти". И она взволновала его, а не должна была, не могла его волновать эта женщина.
"Мне не нравятся маленькие, костлявые и острые на язык брюнетки. И очки эти еë совиные... Наверняка ведь носит их ещё". Он решительно достал подарок Вальки. На картонке друг изобразил призывно раскинувшую ноги обнаженную женщину. Двумя руками она приподнимала увесистые груди с крупными ярко-розовыми сосками, и всë у неё было такое... основательное. Не толстая, нет, но в теле, с округлостями женщина, чтобы можно было подержаться, помять, было что огладить большой ладонью. Да, вот такие всегда были ему по душе, этакий гибрид Ленки и Натó, фигуристая блондинка. Ну или крашеная блондинка, почему бы нет. Валька всë-таки мастер, по описанию сумел так изобразить, как никто не смог бы. Но сейчас Стефанос смотрел на свою нарисованную подружку и не чувствовал ничего. "Чëртова ведьма, подсыпала чего-то в своë пойло, не иначе. Увидеть еë при свете дня – и наваждение рассеется", – вдруг подумал он, нашёл под одеждой нательный крест, достал и поцеловал трижды...
– Ну и где он, мой дорогой мальчик?! Показывай орла!
От громового голоса Стефанос подпрыгнул чуть ли не до потолка.
За окном было светло. "Старшина меня убьëт", – была первая мысль. Но раздавшийся следом новый раскатистый возглас вернул в реальность.
– Стефани, хорош спать уже!
Парень выбрался из-под тëплого пледа – видно, отец укрыл утром, заглянув в комнату к незадачливому пропойце, – сунул ноги в тапки и скатился по лестнице. Георгий Чача сгрëб крестника в охапку и сдавил по-медвежьи.
– Ну, рассказывай, куда ты дел раздолбая Стефани и откуда взялся этот серьёзный красавец? Чистый Ален Делон! Жениться не надумал? А то моя булочка не пристроена ещё!
– Всë ты шутишь, крëстный! Мне сначала надо выучиться да работу найти. А потом уже жениться.
Георгий через плечо посмотрел на Александроса.
– Точно, подменили парня. Ну ладно, правильный ты мой. Готов будь к вечеру, часам к шести, отведу тебя в "Пингвин", будешь пока работать там. До ресторана дорасти надо, начнëшь с кофейни, поварëнок.
Ждать было невмоготу. В пять он вышел из дома при полном параде. Отгладил выпускную рубашку и брюки, сбегав к соседке за утюгом. Рубашка была внатяг на плечах, но другой не имелось. Пришлось расстегнуть две верхние пуговицы, чтоб не вырвать их ненароком с мясом.
Не собирался останавливаться у дома Ангелакисов, но вдруг замедлил шаг, прислушиваясь. За оградой заливался счастливым смехом младенец. А женщина – Марика, парень узнал еë по голосу – выкрикивала радостно какие-то странные, бессвязные слова, отчего младенец хохотал ещё громче.
Заглянув через ограду, молодой человек увидел: в беседке, увитой диким виноградом, на полу было устроено настоящее гнездо из пледов и подушек. В нëм лежала на спине Марика и, ухватив дочку под мышки, поднимала и опускала малышку себе на живот в такт своим словам. Бывшая одноклассница снова была без очков: они поблëскивали толстыми линзами поодаль. "Чтобы Зои не дотянулась", – догадался Стефанос. Раскрасневшаяся, растрëпанная, смеющаяся – молодая мать выглядела совершенно счастливой и расслабленной. Стефанос не мог вспомнить, видел ли он прежде еë когда-нибудь такой. Ведь при встрече с ним она всегда ощетинивалась, как ëж.
– Здравствуй, соседка! – негромко, чтоб не напугать, окликнул он Марику.
Но та всë равно вздрогнула от неожиданности и, одной рукой придерживая дочку на животе, стала шарить по подушкам, пытаясь найти очки. Взгляд еë стал потерянным и рассеянным.
– Это я, вчерашний нарушитель спокойствия.
Марика нахмурилась. Нашарила в молчании очки, водрузила их на нос и спросила настороженно: