Он кивнул.
– Вы часто бываете на могиле Эскиля?
– Нет,- призналась она.- Хеннинг хозяйничает там и содержит ее в порядке. Для меня это сложновато.
Он вспомнил про заброшенную могилу и ничего не ответил. Дверь внезапно открылась, и в магазин вошел молодой человек. Фру Йонас выглянула наружу.
– Магне! Я здесь!
Сейер повернулся и поглядел на ее сына. Он был очень похож на отца, разве что волос у него было в избытке, да и мышц побольше. Он выжидающе кивнул и остановился в дверях, не испытывая, видимо, особой охоты разговаривать. Выражение его лица было нахальным и одновременно отсутствующим; оно хорошо сочеталось с черными волосами и мускулистыми предплечьями.
– Мне нужно идти, фру Йонас, – сказал Сейер и поднялся. – Простите меня, если мне придется приехать еще раз, но может случиться, что этого и не произойдет.
Он кивнул обоим, прошел мимо сына и вышел в открытую дверь. Фру Йонас долго смотрела ему вслед, затем жалобно взглянула на сына.
– Он расследует убийство Анни, – прошептала она. – Но со мной говорил только об Эскиле.
Выйдя из магазина, Сейер ненадолго остановился. Возле входной двери был припаркован мотоцикл, скорее всего, принадлежащий Магне Йонасу. Большой «Кавасаки». Рядом с ним, опершись на сиденье, стояла молодая женщина. Она не видела Сейера – была слишком занята своими ногтями. Возможно, один из них отломился, и теперь она пыталась оценить масштабы несчастья, соскребывая лак другим ногтем. На ней была короткая красная кожаная куртка с массой заклепок; облако светлых волос напомнило ему «дождик», висевший на рождественской елке в его далеком детстве. Внезапно она подняла глаза. Сейер улыбнулся и застегнул куртку.
– Добрый день, Сёльви, – сказал он и перешел улицу.
Он медленно ехал по направлению к шоссе и пытался расставить мысли по местам. Эскиль Йонас. Трудный ребенок, с которым любила сидеть Анни. Он внезапно умер, пристегнутый к креслу, и никто не мог ему помочь. Он вспомнил свое собственное детство и вздрогнул, подъезжая к повороту на Люннебю и к дому Хальвора.
Хальвор Мунтц стоял на кухне и промывал только что сваренные спагетти холодной водой. Он постоянно забывал поесть. Дошло до того, что у него закружилась голова и он чуть не упал в обморок, а от снотворного, которое он принял прошлой ночью, голова его была тяжелой. Вода шумела, поэтому он не услышал, как возле дома остановился автомобиль. Но через некоторое время бабушка хлопнула дверью. Она что-то пробормотала про себя и проплелась по коридору в кроссовках «Найк» с черными полосками. Это выглядело смешно. На скамейке стояли банка с натертым сыром и бутылка кетчупа. Он сразу же вспомнил, что забыл посолить спагетти. Бабушка вздыхала в комнате.
– Посмотри, что я нашла в сарае, Хальвор!
Раздался удар – что-то упало в коридоре. Он выглянул.
– Старый школьный рюкзак,- сказала она.- С учебниками. Забавно видеть старые учебники, я не знала, что ты сохранил их.
Хальвор сделал два шага и остановился как вкопанный. На застежке рюкзака висела открывалка для газировки с рекламой колы.
– Это рюкзак Анни, – прошептал он.
Авторучка протекла синим сквозь кожу и оставила маленькие пятна на дне кармана.
– Она его здесь забыла?
– Да, – быстро ответил он. – Я пока возьму его к себе, потом отвезу Эдди.
Бабушка посмотрела на внука, и на ее морщинистом лице проступил страх. Внезапно в полутемном коридоре возникла знакомая фигура. Хальвор почувствовал, как сердце падает в пятки, он остолбенел и стоял, как вмерзший в пол, с рюкзаком, раскачивающимся на одной лямке.
– Хальвор, – сказал Сейер. – Тебе придется поехать со мной.
Хальвор покачнулся, и ему пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не упасть.
Потолок как будто начал опускаться, казалось, вот-вот он раздавит его, прижав к полу.
– Тогда вы можете отдать рюкзак Анни по дороге, – нервно сказала бабушка, которая все крутила и крутила на пальце слишком большое обручальное кольцо. Хальвор не ответил. Комната вокруг пошла кругом, на лбу у него выступил пот, а он все стоял и дрожал с рюкзаком в руке. Он был совсем не тяжелый – Анни почти все из него вынула. Внутри лежали биография Сингрид Унсет «Сердца человеческие», «Венец» и одна рабочая тетрадь. И ее кошелек, с его собственной фотографией, сделанной прошлым летом, когда он был загорелый и красивый. Не такой, как сейчас-с потным лбом и мертвенно-бледный от ужаса. Его застигли врасплох.
Хальвор сидел в кабинете Сейера. Он поднял ногу и посмотрел на свой ботинок, обтрепанные шнурки и подошву, готовую оторваться.
– Школьный рюкзак Анни найден в твоем сарае, и это напрямую связывает тебя с убийством. Ты понимаешь меня? – спросил его Сейер.
– Да. Но вы совершаете ошибку.
– Как друг Анни ты, конечно же, был под подозрением. К сожалению, мы не могли наблюдать за тобой. Но твоя бабушка сделала работу за нас. Этого ты, конечно, не мог предвидеть, Хальвор, она же так плохо ходит. И вдруг захотела прибраться в сарае. Кто бы мог подумать?
– Я не представляю себе, откуда он появился! Она нашла его в сарае, это все, что я знаю.
– За надувным матрасом?
На щеках Хальвора проступили грязные разводы, он был бледнее, чем когда-либо. Натянутый угол его рта время от времени начинал дрожать.
– Кто-то пытается подставить меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Что кто-то его туда подложил. Я слышал, как кто-то крался под окнами вечером.
Сейер грустно улыбнулся.
– Вы можете улыбаться сколько хотите, – продолжал Хальвор. – Но я говорю правду. Кто-то положил его туда, кто-то, кто хочет, чтобы обвинили меня. Кто знает, что мы были вместе. И этот кто-то – ее знакомый, верно? – Он упрямо взглянул на комиссара.
– Я всегда считал, что убийца был знаком с Анни, – сказал Сейер. – Я думаю, он знал ее хорошо. Может быть, так же хорошо, как ты, например?
– Это был не я! Послушайте! Это был не я! – Он вытер пот со лба и постарался успокоиться.
– Есть кто-то, с кем мы забыли поговорить, как ты считаешь?
– Я не знаю.
– Новый возлюбленный, например?
– Ничего такого не было.
– Почему ты так уверен?
– Она бы сказала.
– Ты думаешь, девочки так и бегут к бывшим парням признаваться, что их чувства внезапно изменились? Как много девочек у тебя было, Хальвор?
– Она бы сказала. Вы не знали Анни.
– Не знал. И я понимаю, что она была другой. Но она же имела что-то общее с другими девочками? В чем-то она была как все, Хальвор?
– Я не знаю других девочек. Он скорчился на стуле. Засунул палец между резиновой подошвой и краем ботинка.
– Проверьте отпечатки на рюкзаке.
– Конечно проверим. Но их несложно удалить. Я почти уверен, что мы не найдем ни одного, за исключением твоих и твоей бабушки.
– Я не трогал его. До сегодняшнего дня.
– Увидим. Найденный рюкзак дает нам, кроме того, повод осмотреть и твой мотоцикл, и твою одежду, и твой шлем. И дом, где ты живешь. Ты хотел бы мне что-нибудь сказать, прежде чем мы продолжим?
– Нет.
Щель в ботинке увеличилась. Он убрал руку.
– Мне придется остаться здесь на ночь?
– Боюсь, что так. Какое-то время тебе придется провести здесь.
– Как долго?
– Пока не знаю. – Сейер взглянул на мальчика и сменил тему.
– Что ты делаешь за своим компьютером, Хальвор? Ты часами сидишь перед экраном каждый день – после того, как приходишь с работы; сидишь почти до полуночи. Ты можешь мне ответить?
Хальвор поднял глаза.
– Вы пытаетесь поймать меня на крючок?
– Так или иначе. Мы держим на крючке массу людей. Ты ведешь дневник?
– Я просто играю. В шахматы, например.
– С самим собой?
– С девой Марией, – сухо ответил он.
Сейер моргнул.
– Я советую тебе сказать все, что ты знаешь. Ты коснулся какой-то тайны, Хальвор, я в этом уверен. В этом замешаны двое? Ты кого-то прикрываешь?
– Я касаюсь венского стула, и у меня потеет спина, – угрюмо ответил парень.
– Если мы выдвинем против тебя обвинение, то получим разрешение на конфискацию твоего компьютера.
– Пожалуйста, – дерзко ответил Хальвор. – Но вы не сможете его включить.
– Не сможем включить? Почему?
Хальвор снова потеребил ботинок.
– Потому что ты его запаролил?
У него пересохло во рту, но он не хотел просить воды. Дома в холодильнике осталось пиво «Вёртер»; он вдруг вспомнил о нем.
– Значит, там содержится нечто важное, раз ты позаботился о том, чтобы никто это не нашел?
– Ничего важного. Я просто пишу всякие глупости, когда мне скучно.
Сейер поднялся; его стул беззвучно отъехал назад по полу, покрытому линолеумом.
– Кажется, ты хочешь пить. Я принесу колы.
Сейер вышел, и Хальвор остался один. В ботинке образовалась ужасная дыра, из нее выглядывал грязный носок. Он услышал сирену с улицы. Кроме того, в большом здании слышалось металлическое жужжание, вроде того, которое издает кинопроектор перед началом фильма. Возник Сейер с двумя бутылками и открывалкой.
– Я открою окно ненадолго, хорошо?
Хальвор кивнул.
– Это сделал не я.
Сейер нашел пластиковый стаканчик и налил в него колы. Она вспенилась. – У меня не было мотива.
– Так, навскидку, я тоже его не вижу. – Сейер вздохнул и отпил. – Но это не значит, что у тебя его не было. Иногда чувства переполняют нас. С тобой так было когда-нибудь? Хальвор промолчал.
– Ты знаешь Раймонда с Кольвейен?
– Монголоида? Я иногда встречаю его на улице.
– Ты когда-нибудь был у него дома?
– Я проезжал мимо. У него кролики.
– Разговаривал с ним?
– Никогда.
– Ты знаешь, что Кнут Йенсволь, который тренировал Анни, отсидел за изнасилование?
– Анни говорила.
– Знал ли об этом еще кто-нибудь?
– Не имею понятия.
– Ты знал мальчика, за которым она присматривала? Эскиля Йонаса?
Хальвор удивленно вскинул голову.
– Да! Он умер.
– Расскажи мне о нем.
– Зачем? – спросил он удивленно.
– Просто расскажи.
– Ну, он был… веселым и странным.
– Веселым и странным?
– Полным энергии.
– Трудным?
– Может быть, сложным. Не мог сидеть смирно. Наверняка ему давали лекарства. Его нужно было постоянно привязывать, к стулу, к коляске. Я тоже несколько раз сидел с ним. Никто, кроме Анни, не хотел с ним сидеть. Но вы знаете, Анни… – Он опустошил стакан и вытер рот.
– Ты знал его родителей?
– Я знаю, кто они такие.
– Старшего сына?
– Магне? Только внешне.
– Он когда-нибудь интересовался Анни?
– Как все. Бросал на нее долгие взгляды, когда проходил мимо.
– Как ты к этому относился, Хальвор? К тому, что парни бросали долгие взгляды на твою девушку?
– Во-первых, я к этому привык. Во-вторых, Анни была совершенно непробиваемая.
– И все же она осталась с кем-то наедине.
– Понимаю. – Хальвор устал. Он закрыл глаза. Шрам в углу его рта блестел в свете лампы, как серебряная нить. – В Анни было многое, чего я никогда не понимал. Иногда она злилась без причины или раздражалась, а если я расспрашивал ее, то становилось только хуже.- Он перевел дыхание.
– Значит, у тебя было такое чувство, будто она что-то знала? Что-то ее мучило?
– Не знаю. Я много рассказывал Анни о себе. Вообще все. Хотел, чтобы она поняла: мне можно довериться.
– Но, вероятно, твои секреты были недостаточно важными? Ее тайны были страшнее?
Ничто не могло быть страшнее. Ничто на свете.
– Хальвор?
– Что-то, – тихо произнес он и снова открыл глаза, – висело на Анни замком.