А Дана осталась. Осталась одна. Она медленно рухнула на одну из деревянных ступеней.
«Ну вот ты и свободна. Так почему же ты не рада…»
– Миссис Хард? – у основания лестницы остановился Джеймс, увидев сидящую там потерянную Дану. – Могу я вам помочь?
– Вряд ли, – прошептала она, давясь своими же солеными слезами.
Но дворецкий продолжал стоять рядом с ней.
– Он хочет развода, Джеймс.
– А разве развода хотите не вы?
– Я просто хотела чего-то добиться! Я хотела быть самодостаточной! Я хотела стать независимой! А стала, всего лишь, миссис Хард.
– Разве стать миссис Хард не значит добиться всего, чего вы так хотели?
Но Дана больше ничего не говорила, она плакала, утопив лицо в своих ладонях.
Старый дворецкий вздохнул и заговорил снова:
– Единственное, о чем прошу, это больше не доставлять проблем мистеру Харду. Он очень тяжело переживал уход матери и вот, вновь, женщина, которую он любит покидает его. Александр заслужил быть счастливым, и, если, вы не хотите делать его таковым, позвольте сделать это другим, – как всегда уважительно чуть склонил голову Джеймс и пошел в сад.
– Я все испортила, – прошептала она, захлёбываясь слезами, – я все испортила!
Ей не спалось. Было уже три ночи, а Александр так и не пришел. Дана хотела поговорить с ним, обсудить все то, что произошло. Возможно, попросить прощения. Просто вернуться в Сидней к родителям, сделать вид, что ничего не было, она уже не могла. Дана точно и ясно осознала, что Алекс привязал ее к себе крепко-накрепко и разорвать эту связь она не в силах.
Ну где он ходит? Он ушел на работу? Но он был в джинсах. К друзьям? К женщине? Амелия в городе? Эвелин?
Дана металась по комнате, и когда Алекс вернулся домой на рассвете с довольной и совершенно пьяной улыбкой на устах, она была в ярости.
– Где ты был?!
Он удивленно уставился на нее:
– Какого черта ты все ещё здесь?!
У Даны руки задрожали. Она и правда потеряла его? Правда?
Девушка шагнула к нему, но он покачал головой и угрюмо хмыкнул:
– Все, наигрались. Нужно потрахаться, найди другого идиота.
– Александр…
– Ты опять не слушаешь.
– Но, Алекс!
– Я устал от тебя! – рявкнул он. – От твоих выходок, от твоего безразличия! Ты невыносима! Я думал ты другая, думал необыкновенная! Но ты обычная глупая девка, что не видит дальше собственного носа! Единственный кто тебя волнует, это ты сама! Я хочу! Мне надо! – заорал Хард. – Все это время, я только и жил твоими заботами! Только и жил, спасая тебя идиотку от толп журналюг, потому что твой язык неимоверно пакостная вещь! – и резко смолк. – Но теперь, ты сама за себя. Делай, что угодно. Гуляй, развлекайся. Все. Я вернул тебе твою свободу. Теперь и ты мне мою верни, – холодный взгляд этих серых глаз ей все объяснил.
Дане часто говорили, что у нее ужасный характер, но она всегда думала об этом с гордостью. Мало кто решится говорить правду в лицо. Но тут появился он, а с ним огромная оговорка. Раньше Дана могла творить все, что вздумается и ей, как одинокой и безбашенной, прощалось все. А вот миссис Хард не имела права выказывать свои эмоции, миссис Хард не должна была кричать на весь мир. Но за это ей было позволено кричать на него. А, теперь, этот мужчина разочаровался в ней. Дана больше не знала, что сказать. Если даже он разуверился, значит она действительно пересекла все грани дозволенного.
А Алекс, медленно покачиваясь, пошел вверх по лестнице в их «общую» спальню.
Утро для него началось в обед. Хард сел на кровати и схватился за голову.
– Черт, – пробормотал он, почувствовав, как кровать поползла из-под ног. Глянул на пустую подушку рядом и тяжело вздохнул. Откинув голову на дужку кровати, прикрыл глаза, приходя в себя. Похмелье и саднящая боль внутри смешались в едином дуэте и, теперь, явно пытались доконать Алекса. Слезы сами потекли из закрытых глаз, а он просто сидел молча. Он ждал, ждал, когда хоть немного его отпустит это чертово отчаяние. Эти дни без нее были похожи на скачки безумия. Он работал до упада, много пил, мало спал, делал все, чтобы забыться и, вроде, его немного припустило, но вот она снова здесь! Алекс закрыл лицо рукой и бесшумно завопил в собственную ладонь, пытаясь выдрать из себя с корнем эту душераздирающую боль. – Переживу! Я все это переживу!
Наконец, поднялся. Принял душ, надел белый свитер, джинсы и глянул в окно. Снег повсюду лежит, рождество на носу, а ему хочется повеситься. Такой себе праздник будет в этом году.
Александр вдохнул поглубже. Не стоит расстраивать старика Джеймса. Он и так переживает из- за него. С тех пор как мамы не стало эта семейная пара, Мэйси и Джеймс присматривают за ним и Ирис. Пока отец пахал на круглосуточной работе, они стали как вторые мама и папа.