Вздыхаю. Когда я забеременела и мы еще предполагали, кто у нас будет, Арс говорил, что хочет девочку. Неужели до сих пор не смирился? Надеется? А может, жалеет?
Смутившись, отворачиваюсь. На глазах тут же наворачиваются слезы.
— Эй, ты чего? Майя?
— Ничего, — шмыгаю носом, а потом тру его пальцами.
— Майя, — Сенечка вздыхает, упирается локтем в матраc, чуть подтягивается и садится рядом со мной. Обнимает. — Что на этот раз? — спрашивает с доброй издевкой.
— Если чуда не случится и все-таки родится мальчик, как нам и сказали на УЗИ, любить ты его будешь меньше, чем девочку, да?
— Любовь моя, я, конечно, понимаю, что тебе гормоны в голову долбят, но давай без перегибов. Окей? — целует в висок.
Трагично выдыхаю, смотрю мужу в глаза и понимаю, что злость исчезла. Была — и нет.
— Может, Маратом тогда назовем? — всхлипываю.
— Ты моего брата видела? — ржет. — Оно тебе надо?!
— Ты мне весь мозг уже сломал, Мейхер. Я от тебя устала.
— А говорила, что в горе и в радости до конца жизни, — снова издевается не без улыбки.
Прищуриваюсь.
— Понял-понял, — приподнимает руки, выставляя ладони вперед. — Может, Мирон?
— Мирон? — переспрашиваю, прокатывая имя на языке. — Мирон. Мир. Наш Мир, — улыбаюсь. — Мне нравится. Мирон Мейхер. Хорошо звучит.
— А то, — Сенечка расплывается в улыбке, как самый довольный в мире кот.
— Значит, решили?
— Значит, решили.
2
Прошло еще 6 лет…
Арсений
— Па-а-а-а-ап!
— М?
— А я же в следующем году в школу пойду?
— Да, — киваю, отвлекаясь от ноутбука. Смотрю на сына, он, высунув кончик языка, что-то старательно рисует.
— Это хорошо.
— Потом одиннадцать лет будешь мечтать, когда все это закончится, — ухмыляюсь.
— Не. Не буду. Мне же в музыкалке нравится, значит, и в обычной школе понравится.
— Аргумент, — соглашаюсь.
— Па-а-ап!
— М?
— А мама скоро приедет?
— Завтра утром прилетит.
Мирон вздыхает. Майя улетела в командировку на неделю. Впервые так надолго. Мирон скучает. К Майе он, естественно, привязан сильнее, чем ко мне, потому что, в силу моей работы, времени с ней всегда проводил больше.
Седьмой день без мамы в самом разгаре. В сад мы сегодня не пошли, потому что не было настроения, теперь вот тусуемся в офисе. Кстати, в этот самый сад за все неделю мы сходили только раз, поэтому мой кабинет теперь больше напоминает детскую игровую комнату. Тут и раскраски, и игрушки, и гитара, и даже одеяло Мирона, которое он позавчера утром приволок в машину из своей комнаты.
Можно, конечно, было вызвать няню, отвезти сына к одной из бабушек, но и от этого он категорически отказался.
— Хор-р-рошо, — улыбается, делая акцент на протяжном и звонком «р».
— Обедать пойдем? — Закрываю бук и, оттолкнувшись от стола, откатываюсь в кресло ближе к окну.
— Не. Червяка хочу.
— Обойдешься, — поднимаюсь на ноги. — Ты за эту неделю уже пачки три мармелада зажевал. Харе.
— Ну па-а-а-ап.
— Мирон, — голос не повышаю. Просто внимательно смотрю на сына. Он морщит нос, прямо как Майя, и горестно вздыхает. Мармелад после этого, естественно, больше не клянчит. — Собирайся, пошли есть.
— Не буду.
— Будешь.
— Не буду! — кидает карандаш на пол.
— Мирон.
— Я к маме хочу, — начинает шмыгать носом. — Когда же мамочка приедет?! — снова всхлипывает, мельком поглядывая на меня.
Наблюдаю за тем, как сын пускает скупую слезу и опять горестно всхлипывает. Ждет, когда я его пожалею и разрешу все на свете. Каюсь, такое было в первый день после отъезда Майи. Малой меня продавил, а я и не заметил.
— Завтра встретитесь с мамой. Пошли есть. Это я? — Присаживаюсь на корточки и смотрю на рисунок. Мир изобразил себя, меня и Майю. — Одно лицо. Главное, в черном, — улыбаюсь.
— А мама в красном, — тут же переключается Мир. — А у тебя еще телефон. Вот, видишь? — тычет пальцем в мою нарисованную башку, к которой приклеен мобильник.
— Автопортрет прям.
— Это как?
— Это очень похоже, — улыбаюсь. — Пошли, мой червяк, навернем супчика, — закидываю Мира себе на плечо, и он громко ржет.
Прихватив детскую куртку, выхожу из кабинета.
— Сам ты червяк. — Мир дергает ногами и руками, продолжая заливаться смехом. — Папа! Щекотно. Щекотно! — верещит на весь этаж. — Посади на плечи, — просит, отсмеявшись.
И я делаю, конечно. Перед лифтом прошу его пригнуться. Контролируя в зеркало, чтоб он не ударился головой, когда заходим.