Он целует, а я захлебываюсь!
Захлебываюсь его вкусом, запахом, напором, эмоциями, которые лишь усугубляют мой паралич. Ступор, который Мейхер принимает за согласие. Трогает меня. По-прежнему нависает надо мной, целует все с тем же напором, но теперь еще подключив руки.
Я не хочу.
Не хочу этих поцелуев, прикосновений.
Я его не хочу!
А он все трогает.
Трогает. Трогает. Трогает.
Шею, плечи, грудь. Талию. Снова грудь. Дергает ворот моей рубашки, срывая этим действием несколько пуговиц, и проскальзывает ладонью под темный шелк. Кожа тут же покрывается мурашками, а тело безвольно содрогается от подступающего к горлу крика.
Мычу что-то Арсу в губы, но он не реагирует. Он будто вообще меня не слышит и не чувствует. Максимально абстрагировался. Принял свою вседозволенность и наслаждается. Всем этим наслаждается!
Он не здесь сейчас. Он не он сейчас. Это кто-то другой. Я его не знаю, а знала ли вообще когда-то?
Пальцы немеют от того, с какой силой я сжимаю ими крышку стола, дыхание перехватывает, гул сердечного ритма оглушает. Полная дезориентация.
Я концентрируюсь на его прикосновениях. Глаза увлажняются.
Нужно оттолкнуть. Нужно его оттолкнуть, но тело не слушается. Я растекающаяся желейная масса, не способная сделать сейчас хоть что-то. Прошлое. Сердце вопит о том, как это было приятно когда-то. Его поцелуи, объятия, прикосновения. Мозг хочет, чтобы те эмоции повторились. Хочет ту эйфорию. Тот окситоцин.
Но все давно по-другому. Все не так!
Арс издает какой-то рычащий звук, продолжая поглощать мои губы, а потом, потом оттягивает чашечку лифчика, задевает подушечкой пальца вытянувшийся и затвердевший сосок. Это прикосновение выстреливает новым шквалом сумасшедших, не поддающихся контролю эмоций. Прошлое и настоящее сталкиваются именно в этой точке меридиана.
Моргаю. Тяну носом воздух. Стараюсь выровнять пульс. Стараюсь не сойти с ума в этом шквале деструктивных эмоций! Они собираются над нами дождливым облачком. Угрюмым небом, что вот-вот разольется дождем.
По щеке катится слеза. Одинокая. Гордая. Горячая.
Я должна все это прекратить. Едва нахожу в себе силы, чтобы отцепиться от стола, а Мейхер, он… Он огибает рукой мою талию, тянет вверх, выдергивая меня со стула, и прижимает к стене, отталкивая в сторону кресло.
На миг. На какой-то миг встречаемся взглядами. У него безумные глаза. Совсем черные. Радужка слилась воедино со зрачком. Демонический флер в человеческой ипостаси.
Сглатываю. Вжимаюсь затылком в стену, чтобы сомкнуть губы. Улучить для себя какую-то секунду и сжать зубы. Крепко-крепко.
Арс фиксирует мою шею ладонью. Давит. Упирается пальцами в щеки. Сжимает. Свободной ладонью скользит по моему бедру, собирая юбку практически на талии.
— Что ты делаешь? — бормочу в ужасе.
Только сейчас понимаю, что боюсь его, так сильно боюсь. Не доверяю. И верю, что он способен на все. Искренне в это верю.
У него нет якорей. Для него нет никаких красных флагов. Ничего нет. Он делает ровно то, что ему заблагорассудится, и не думает о последствиях. Никогда же не думал.
Боже…
Его пальцы все еще на моей шее, и это отбрасывает в прошлое. Приносит боль, как в ту ночь, когда он сжимал мое горло и смотрел. Смотрел так, будто вот-вот убьет. Раздерет на части.
Приподымаюсь на носочки, чтобы ослабить его хват. Чтобы минимизировать давление этой «удавки» на своей шее.
Трясет. Мелкая колючая дрожь рассыпается по телу, дышать все еще трудно. Говорить тоже.
Смотрю на Мейхера. В его глаза! А там ад, нет, чистилище. Ничего нет. Прожженная земля и горы пепла. Ненависть. Ярость. Обида. Боль. И ничего светлого. Совсем ничего.
— Пусти, — шепчу, но Арс не реагирует.
Вдавливает меня в себя и в стену лишь сильнее. Жмется, лапает и молчит.
Вокруг повисает такая страшная, звенящая тишина.
Мейхер приподнимает меня над полом, скользит указательным пальцем по ключицам, с гадкой улыбкой на губах подцепляет край моей рубашки и отодвигает в сторону, открывая своему взгляду доступ к моей груди в черном кружевном бюстгальтере.
— Пусти. Пусти! — Хочу ударить его, но он ловит мою руку, сжимает запястье, отводит в сторону.
— С Вэлом было лучше, м? Ты же мне соврала тогда, да? Он же тебя тогда трахнул. В ту ночь. Да, Майя? Признай это, наконец!
— Хватит. Хватит. Перестань, — бьюсь, как раненая птица. — Я не хочу тебя. Не хочу.