— Ты когда таким правильным стал? Раньше разговоры были другими. Или… Это все ради нее? — догадываюсь, и улыбка на губах сама проявляется. — Угадал? Ты нужен ей исключительно хорошим мальчиком.
Вэл делает последнюю затяжку. Тушит окурок о край урны. Выбрасывает. Ловит мой взгляд.
Злится. Вижу это, чувствую. Злится, но отлично держится. Если бы я его не знал, то подумал бы, что ему ровно, что мои слова не задевают. Но его пронимает. Я попал в точку. Ни хера у них не нормально. Красивая сказка, в которую они оба верят и которой пытаются соответствовать. Тихо, правильно, скучно. До тошноты.
— Майя тебя хорошо выдрессировала. Команду «к ноге» ты выполняешь отлично, я сегодня лично понаблюдал. Какие еще знаешь? Сидеть? Молчать?
Провоцирую. Отдаю себе отчет в том, что делаю. Бомбит. Несмотря на все выводы, к которым я пришел, то, что увидел в кабинете, до сих пор в башке не укладывается. Вся эта гребаная идиллия, эти розовые сопли, что Кудяков там развел… Хотя это вторично.
Покоробило доверие. Сука. Она же ему реально верит. А он ей. Без всякой задней мысли. Без «но», вообще!
Все же повторилось сегодня, но вместо того, чтобы предъявлять ей, он ее, бл*дь, целовал и обнимал. Она ему рассказывала, что произошло, а он верил. Ей верил.
А я… Я не поверил. Тогда.
Тру солнечное сплетение. Ноет. В груди ужасно ноет от понимания своей никчемности. Какая, к херу, разница, выдрессировала она Вэла или нет, если он рядом с ней. Он. Не я.
Я, бл*, обтекаю по второму кругу.
Все, что мне остается, — вывести Кудякова из себя. Помахать кулаками, чтобы выплеснуть эти жгучие и такие пагубные эмоции. Отыграться хоть как-то, потому что накрывает. Я не понимаю, что дальше делать. Не знаю, как все это исправить.
Злюсь.
А безысходность — вот она, снова рядом. Снова улыбается и машет мне ручкой. Такая уже привычная…
— Дурак ты, Мейхер, — Вэл произносит это с какой-то убивающей жалостью. — Ты так ничего и не понял. Не трогай ее больше.
— А если не могу? — перекатываюсь с пяток на мыски, упираясь взглядом в Кудякова.
— Все это время же как-то мог. По-моему, особо не горевал.
— Ты откуда знаешь? — стряхиваю пепел и убираю свободную руку в карман брюк.
— Несложно догадаться. Хотя бы потому, что она там сейчас плачет. Из-за тебя.
Кудяков трет свой кулак, сжимает-разжимает его медленно, не сводя с меня взгляда при этом. Четыре года назад драка бы уже понеслась…
А сейчас, сейчас бить Кудякову морду я вроде даже как и права не имею. Вроде как не за что. Да и прав он. Во всем. Она там плачет именно из-за меня. Она там рыдает, а он тут строит из себя рыцаря.
Тошно.
От себя в первую очередь тошно. Но тем не менее заткнуться просто так не могу. Сам себя с потрохами сдаю. Наружу выворачиваю свою слабость, но все равно произношу это:
— Ты ее когда трахаешь, она тебя моим именем часто называет? — улыбаюсь. Делаю шаг назад и развожу руки в стороны. — Даже это проглотишь? — смеюсь. — Кудяков!
— Ты жалок, Арс, сейчас. Вали отсюда. И к Майе не приближайся больше.
— Тебя спросить забыл.
— У нее спроси, хочет ли она тебя видеть, — бросает через плечо, пока я пялюсь ему в спину, а потом останавливается. Резко разворачивается и подходит ко мне практически вплотную.
Стискиваю зубы и отшатываюсь.
— Ты знаешь, у нас же с ней тогда, четыре года назад, и правда ничего не было, Мейхер. Совсем. Я ее к себе из клуба привез, чтобы она глупостей не наделала. Сам в гостиной спал. Ну, она тебе это говорила тогда. Пыталась, по крайней мере, но ты ее не слушал. Ни тогда, ни сейчас. Мне тебе врать тоже никакого смысла не было и нет, Сеня, — хлопает меня по плечу. — Поэтому, когда мы с ней спим, о тебе она не вспоминает. А вот теперь обтекай, придурок.
Кудяков уходит, а я пошевелиться не могу. Все вокруг теряет краски.
Он серьезно сейчас?
Я же знал. В глубине души, на подсознании, варился в этом всем эти годы и знал!
Не могу вдохнуть. Тяну воздух носом, а вдохнуть не получается. Организм бьет тревогу, наваливает паники, и все это за какие-то секунды. Пульс ударов сто шестьдесят, наверное.
Закрываю глаза, чтобы просто успокоиться, чтобы вдохнуть. Когда получается, разворачиваюсь и бреду к тачке. Падаю на сиденье, все еще испытывая мощнейшее потрясение. Точно обтекаю.
Эта правда выносит на раз-два.
— К Марату меня закинь, — прошу водителя, а сам себя почти не слышу.
Когда машина останавливается у знакомого ЖК, плетусь к лифту. Хаос из мыслей только усугубляется.
Я же… Я…
Прилипаю затылком к стенке внутри кабинки и жму на кнопку нужного этажа. Хочется забыться, но я, даже напиться себе не могу сейчас позволить, иначе отца подведу. Оставаться одному — тоже не вариант. Кажется, что, если рядом никого не будет, чокнусь. Мысли удушат. Вина растерзает в первый же час.