— Это у нас по твоей части, — беззлобно ухмыляется. — Какие-то проблемы на работе?
— Ты домой меня отвезти хотел, — смотрю на машину и иду туда.
Открываю дверь и забираюсь в салон, крепко обнимая свои плечи. Жду Мейхера. Он не спешит. Решает покурить. Кому-то звонит. Я все это время сижу и злюсь. На него. На себя. На всех. В последнее время вот такие вспышки агрессии случаются довольно часто. Мне хочется обвинять всех вокруг, и, что с этим делать, я совершенно не знаю.
Когда Арсений садится за руль, я чувствую себя окончательно разбитой.
Первые минут пятнадцать мы едем молча, даже радио не болтает. Правда, чуть погодя Мейхер эту тишину нарушает.
— Я что-то не то сказал? — косится на меня, продолжая следить за дорогой.
Вздыхаю. Получается сильно громче, чем хотелось бы.
— Все нормально.
— И я снова тебе не верю.
— Ты тоже считаешь, что эта работа не для меня?
— Я так не говорил, — кривит губы. — Ты додумала.
— Ты просто до конца не озвучил.
— Я сказал ровно то, что хотел сказать. У меня нет проблем с этим вроде. Плюс я обещал тебе быть честным в этот раз, даже если все это выйдет мне боком.
Улыбаюсь. Не могу не улыбнуться. В этом весь Арс: если он что-то решил, никто уже не переубедит. Да и на последствия ему не то чтобы плевать, он их просто примет исходя как раз таки вот из этого своего решения.
— А если серьезно и откровенно, я считаю, что тебе эта работа очень даже подходит. Ты честная. Таких мало. Ты за справедливость. Таких тоже мало. Ты готова помогать, соблюдать закон… Но…
Переглядываемся. Арс замолкает ненадолго, переводит взгляд на дорогу и добавляет:
— Все это дерьмо может тебя сломать. Если ты не пересмотришь свое отношение к некоторым вещам.
— Ты думаешь?
— Предполагаю.
Киваю, а потом рассказываю ему про инцидент с ребенком. Меня до сих пор тревожит та ситуация.
— Правильно ли я поступила? — заканчиваю вопросом.
— Как того требовали обстоятельства.
— А ты? Что сделал бы ты?
Арс заостряет уголки губ, бросает на меня дерзкий взгляд, и мне без слов все становится ясно. Он бы и не задумывался о том, поступил ли он правильно. Не пытался бы выпытать у других ответы на эти вопросы. Принимал бы решения резко, четко, без сожалений.
— Приехали.
Смотрю по сторонам. И правда, приехали, а я даже не заметила. Тянусь к ручке, но выходить из машины не хочу. Слишком много негативных эмоций сегодня, слишком много событий, которые не вписываются в мою жизнь, в рамки, которые я для себя определила, тоже.
— Провожу? — предлагает и глушит двигатель.
Киваю. Так, мы заходим в подъезд, лифт. Молчим. Просто идем рядом. В квартире как-то синхронно разуваемся, снимаем верхнюю одежду и проходим на кухню, не зажигая свет в квартире. Помещение освещает лишь свет уличных фонарей.
— Извини.
Слышу его голос, чувствую, как он сжимает мою ладонь.
— Меня сегодня несло. Сильно, — хмыкает. — Вы, товарищ следователь, умеете выбить из колеи.
Трогаю свое горло. Почему-то всегда так делаю, когда волнуюсь, когда приходится вспоминать что-то плохое. Эта боль все еще со мной. Она подавляет.
Арс сегодня перешел черту. Собрал все красные флаги, какие только мог, и все равно сейчас находится у меня в квартире. Я созависимая? Не могу перестать об этом думать. Наши отношения за гранью. Далеки от чего-то нормального. Мы одержимы. Больны. Мы не можем существовать вместе и загибаемся врозь. Что делать?
— Ты думаешь, это так просто? Извинить?
— Уверен, что сложно. Не говори больше про Вэла, — просит уже тише. — Я ревную и творю дичь. Ты же знаешь, что нормального во мне всегда было мало. Не говори про него, — делает шаг ко мне. Обнимает со спины. Притискивает к себе, дышит в затылок, легонько касаясь губами.
— Я, выходит, тоже какая-то ненормальная… — улыбаюсь, закрываю глаза. Знаю, что можно промолчать, но мне необходимо протащить нас через все это дерьмо. Через эту боль. Как по осколкам ходим голыми ступнями. — Он один, Арс. Одни мои отношения против трех десятков твоих. И это те, что были публичными за эти четыре года.
— Ты видела? Не думал, что вообще интересуешься…
— А разве подобное можно было проигнорировать? Ты же это специально делал. Надеялся, что я буду знать. Надеялся задеть. Убить во мне все то хорошее, что еще теплилось в душе. Все, что я к тебе чувствовала. И что же должна предъявлять тебе я, Арс, после всего? Какие должна говорить слова? Как громко обвинять и скольких припоминать, не подскажешь?
— С размаха по яйцам?
Чувствую, что улыбается. Поворачиваюсь. Закатываю глаза, качая головой.