— Ну я подумаю, — притягиваю ее к себе крепче. Самому уже кажется, что вот-вот раздавлю, но не могу ничего поделать с бурей нахлынувших чувств. Вот с этой бесцеремонной необходимостью в ней.
— Задушишь, — пищит, а сама обнимает в ответ.
— Прости.
Закрываю глаза. Не дышу. Прислушиваюсь к ее дыханию, кайфую от тепла, что вырабатывает ее тело. Расслабляюсь. Все вокруг становится не то чтобы неважным, просто смазывается. Я знаю, что со всем справлюсь, если она рядом.
— Я спать хочу, — бормочет мне в щеку.
— Щас свалю. Минуту, — вжимаю ее в себя еще сильнее. Целую в висок, щеку. Зарываюсь пальцами в волосы. — Пара минут, и свалю.
Мне кажется, она улыбается. Я не вижу этого, но почему-то уверен.
Майя совершает глубокий вдох, а потом произносит:
— Можешь остаться. Только без рук. Мы просто ляжем спать.
Часто киваю. Я на все согласен. На все, что она захочет и скажет.
***
От Майи уезжаю в восемь утра. Делать этого совершенно не хочется, но тем не менее приходится. Предлагаю подкинуть ее на работу, но она настаивает на том, что доедет сама. Целуемся на прощание, прежде чем я покидаю ее квартиру.
Пока стою в пробке по дороге к Маратику, выкуриваю сигареты четыре. Нервы шалят. Руки чешутся подправить ему фейс. Не представляю, как сдержусь и сдержусь ли, когда его увижу.
Майя права. Вчера бы я вообще не смог себя проконтролировать, за шкирку бы его из хаты выволок. Сейчас понимаю, что это борщ.
На этаж поднимаюсь, сжимая и разжимая пальцы в кулаки. Притопываю ногой, чувствуя поднимающуюся к горлу ярость.
Дверь у него оказывается не запертой на ключ, поэтому прохожу как к себе домой, без звонка и стука. Хотя ключи от его хаты валяются у меня в кармане.
Застаю брата на кухне, у барной стойки. Он глушит вискарь прямо из горла.
— О, Арс, проходи. Выпьешь?
— Девять утра, — напоминаю о времени.
— Утро уже? — осматривается по сторонам, морщится и ставит бутылку на стол. — Тая пропала, — выдает практически безжизненно.
— Когда? — присаживаюсь на стул.
— Второй день дома не появляется.
— Кинула тебя, получается, — ухмыляюсь.
Маратик обжигает меня взглядом, полным агрессии, и снова тянется за бутылкой.
— Олька в себя пришла, ты в курсе вообще?
— Да?
— Ты серьезно, бл*дь? — психую. И как тут, на хрен, сохранять контроль? Майя бы смогла?
— Не ори, башка трещит.
— Она тебя вспомнила. Тебе вчера док из клиники звонил, но теперь я вижу, почему ты не взял трубку. Горе по своей суке заливаешь.
— Я тебя просил!
Выставляю руки ладонями вперед. Мол, тише-тише, я все понял.
— Найдется твоя пропажа. Ты у Васьки был вообще?
— Сегодня заеду к родителям.
— В таком виде?
— Как там мама? — спрашивает уже тише.
— Пока так же.
— Тая не хотела причинить ей вред, — начинает оправдывать свою женушку.
— Я тебе щас втащу, — собираю пальцы в кулак, пристраивая его на столе.
— Ты всегда делал из нее монстра, Арс. Она не такая.
— Ждет трамвая, ага. Я понял. В порядок себя приводи, к Ольге поедем.
— Сейчас?
— Собирайся, — поднимаюсь со стула и выхожу на лоджию. Достаю сигареты. Прикуриваю.
Майя как чувствует, звонит. Отвечаю сразу.
— Ты там как? Все живы? — спрашивает со смешком, но по голосу слышу, что переживает.
— Пока да. Не разбить ему морду сдерживает лишь то, что его как-то нужно показать Ольке.
— Ты молодец, — произносит с теплом и, кажется, хлопает дверью. — Из кабинета вышла. За кофе пройдусь, пока говорим. Как Марат отреагировал на то, что Оля его вспомнила?
— Никак. Он бухает тут.
То, что бухает из-за Таи своей, умалчиваю. Не хочу больше возвращаться к разговорам об этой дуре. С Майей так точно.
— Понятно. Расстроился из-за Мирославы Игоревны?
— Что-то тип того, — бормочу, понимая, что на мать ему посрать сейчас, на Ваську, судя по всему, тоже. — Пока ехал сюда, подумал, почему мы с этим придурком не близнецы. Было бы проще. Показался бы Ольке вместо этой пьяной рожи. Щас капельницу ему вызову, чтобы в себя привели.
— Хорошо. Приезжай вечером на ужин, если будет время.
— Найду. Не уверен, что прям под ужин, но часам к девяти подскочу.
— Хорошо. Буду ждать. Целую.
— Люблю.
Скидываю вызов и звоню в нашу клинику. Через час Маратик уже валяется на кровати с капельницей в вене. Я все это время слоняюсь по дому. Делаю несколько звонков на работу, узнаю, что отец сегодня приехал без бутылки. Это радует.