Еще через два часа мы вместе с братом вылезаем из тачки у больнички, где лежит Олька. Пока поднимаемся на этаж, замечаю, как меняется Маратик. Становится серьезным, но дерганым.
— Нормально все будет, — заверяю какого-то хрена.
— А если она меня не узнает? Ты сказал, она вспомнила то время, когда мне четырнадцать было…
— Ну, значит, не узнает, — отрезаю холодно.
— А мама где лежит?
— Тут же.
— Зайду к ней.
— Попробуй.
— Я знаю, что ты обо мне думаешь, но представь себя на моем месте. Если бы у тебя с Майей так было, как у меня с Таей.
— Не было бы.
— Если…
— Майя бы никогда не стала доводить мою мать, чтобы, бл*дь, у нас с ней ни случилось! — рявкаю, потому что выбешивает.
Что за дебильные сравнения. Майя бы никогда! Никогда.
— Ты не хочешь понять, что я ее люблю. Принять хотя бы.
— Вы, блин, про ребенка не вспомнили своего даже, Марат. Куда ты, сука, катишься вообще? Замечал? Что с тобой произошло? Из-за нее же. Долги, карты, бухло и одно бабло в башке.
— Тебе проще говорить, ты у отца на подсосе всю жизнь. Вон и костюмчик надел, как собака, все его команды выполняешь. А я так не могу. Мне свобода нужна.
— И многим тебе твоя свобода помогла? Ты, весь такой свободный, все эти годы мое бабло брал, то, что у меня на подсосе, и помалкивал чет.
Толкаю дверь в палату, и наш разговор прекращается. Олька вздрагивает. Таращится на нас с минуту, а потом улыбается.
— Марат, — поднимается на ноги, чуть покачнувшись, упирается ладонью в спинку кровати. — Ты… вырос? — хмурится.
— Да не, такой же, — Маратик улыбается. Подходит к ней. Придерживает за локоть.
Наблюдаю за тем, как они стоят друг напротив друга несколько секунд, а потом обнимаются.
— А это кто? — шепчет Олька Марату, глядя на меня украдкой.
В сердце в этот момент щемит. Отворачиваюсь и выхожу из палаты. Такое гадкое состояние накатывает.
Конец сентября
— Дмитрий Викторович, конечно, подогнал нам хороший госконтракт, — улыбается Тимофей Азарин.
— Мы условия соблюдаем, — ухмыляюсь.
— И это прекрасно. Ждем тебя сегодня вечером к нам. Решили перенести все домой. Посидим в узком кругу.
— Понял. Буду плюс один.
— Само собой.
Киваю. Пожимаю Азарину руку и выхожу из зала ресторана. Мы пересеклись с ним буквально на несколько минут, между сотней дел.
Как только сажусь в тачку и прошу водителя закинуть меня в отдел, звоню Майе.
— Ты еще не передумала насчет вечера?
— Уже выбрала платье.
— Супер.
После того ночного разговора наши отношения стали теплее. Мы словно заново знакомимся. Никуда не спешим. Стараемся проговаривать все, что беспокоит, даже если это полное дерьмо. Трудно временами, но вроде вывозим. Не скажу, что сблизились, секса у нас больше не было, и это, честно говоря, напрягает. Сильно. Так, блин, и руку стереть можно.
Но Майя решила не спешить. Я вроде как поддерживаю это ее решение, но не совсем искренне. Ночевать меня у себя она больше не оставляет. Мы ходим по ресторанам, театрам, выставкам, гуляем по набережным или в парках. Ведем практически светскую жизнь.
Можно решить, что дело до сих пор не сдвинулось с мертвой точки, но я так не считаю. Наверное, все же в происходящем есть плюсы. Мы встретились через четыре года, уже совсем другими людьми. Я точно. А Майя, Майя если и поменялась, то ее доброта и непосредственность остались прежними, и это хорошо. Кто-то должен быть улыбчивым и адекватным. Поэтому мне, наверное, еще сильнее хочется оградить ее от жестокости этого сраного мира. Кажется, я теперь в полной мере понимаю ее предков, что годами создавали для нее розовый мир воздушных замков. Вся эта грязь ей на хрен не нужна. Я всего успел пожрать. На личной шкуре знаю.
Я влюбился в нее именно такую — добрую, мечтательную, идеалистку, и если у меня есть хоть шанс сохранить для нее небольшой оазис такой жизни, то я постараюсь это сделать. Нет, сделаю.
Смотрю на время. Пять. Мы как раз припарковались у отдела. Майя должна выйти с минуты на минуту. Я привез ее утром и должен забрать сейчас, чтобы сэкономить время на сборы.
Пока ждем, выхожу на улицу покурить, и практически нос к носу сталкиваюсь с Панкратовым, который вышел из ОВД.
Вот это встреча, конечно. Выпускаю дым в сторону и протягиваю ему ладонь. Без слов.
Андрей Владимирович смотрит на мою руку какие-то секунды, но, по ощущениям, проходит вечность. В конце концов отвечает на рукопожатие.
— Я слышал, твои дела идут в гору? — спрашивает, слегка прищуриваясь.
— Разное болтают, — жму плечами и снова выдыхаю дым. Так же в сторону.