— Я постараюсь, — сажусь на стол рядом с ней.
— Блин, — снимает телефон с блокировки, — мама уже три раза звонила. Я быстро ей скажу, что жива, хорошо?
— Давай.
Майя перезванивает Есении Альбертовне. Слушает гудки секунд тридцать, а когда хочет сбросить вызов, мы оба слышим голос ее матери.
— Майя, ты где? Все хорошо? Звоню тебе с самого утра. Ты дома? Я заеду.
— Я не дома, мама, — отвечает спокойно. — И тебе привет.
— Ах да. Привет! А где ты?
— Я? — спрашивает, покосившись на меня. — У Арса, получается…
— Что значит получается?
— Я у Арса, мам. Со мной все хорошо. Мы пьем шампанское и едим устриц.
— Ты же не любишь устрицы, — удивленно бормочет Панкратова.
— Ну вот так, — Майя жмет плечами. — Я заеду завтра после работы, мамочка. Не переживай.
— Ладно. Не пропадай так больше.
— Не пропаду. Целую.
— И я тебя, моя Фиалочка.
Майя улыбается и выключает телефон.
— Ну что, Фиалочка, — смотрю на нее со смешком, — че делать будем сегодня?
— Ужин обещанный ты мне устроил, медведя и романтик — тоже… Осталось платье.
— Шопинг в воскресенье?
— А когда, если не в воскресенье? — округляет глаза. — А вообще, помоги перевезти медведя домой. Пусть живет у меня в спальне.
— Без проблем. Еще шампанского?
— Ты хочешь меня споить, чтобы я никуда не собиралась, да?
— Ты раскусила мой план, — подливаю ей игристого.
— Какой кошмар, Сенечка. Ужас просто.
— Стараюсь.
Майя болтает ногами, смотрит вперед, и ее улыбка гаснет.
— Зачем ты выкупил дом? Мы оба знаем, что цена завышена.
— Я купил воспоминания.
— И атмосферу…
— Вот видишь, ты и сама все знаешь.
— Знаю-знаю. Знаю, что ты сумасшедший, но за это, кажется, тебя и люблю. Сама ведь такая же.
— Значит, мы идеально друг другу подходим.
— На равных, — переходит на шепот. — Без всякой глупой идеальности. Даже наоборот, Арс. Я никогда не считала себя лучше тебя. Правда, — касается ладонью моего лица.
Молчу. Что-то, наверное, нужно сказать, но у меня язык к небу прилип.
— Прости меня, если тебе всегда казалось иначе, Арс. Правда…
Майя поджимает губы. Я вижу, как ее глаза становятся влажными, прижимаю к себе.
— Я нормально, нормально, — тарахтит и трет щеки. — Как там Оля, мама?
— Мама дома, я уже говорил. Лучше, но быстро выматывается. От спальни до кухни дойдет и сидит потом минут двадцать.
— Все хорошо будет, я знаю.
— Я тоже, — киваю. — А Олька… Маратик к ней ездит сейчас, каждый день почти. С Васькой. Каждый раз рассказывает ей, что это его дочь. Пересказывает изо дня в день, что уже много лет прошло, и прочее…
— Он справляется? С Василисой?
— У родителей сейчас живет. Рина помогает ему. Маме тоже радость. Я там редко появляюсь, — выдыхаю. — Перетряхивает, когда все это вижу.
— Мне очень жаль, что так вышло. Очень и очень жаль. Не тебя, — добавляет строже, замечая мой колючий взгляд. — Ты у меня сильный, и жалость тебе не нужна. Ваську жалко, Мирославу Игоревну, Олю. А нам с тобой жалость не нужна, мы справимся. Со всем. Вместе.
Майя соскальзывает со стола и берет меня за руку. Тянет за собой.
— Пойдем оденемся, и я кое-что тебе покажу, — заговорщически шепчет.
Так, минут пятнадцать спустя, мы оказываемся на чердаке.
Майя зажигает свет, тянет носом воздух.
— Здесь всегда по-особенному пахнет. Воспоминаниями, — улыбается и подходит к комоду, выдвигает ящик, вытаскивает из него дно и берет какую-то тетрадь.
— Что это?
— О, это, — хихикает, — это мой дневник. Там план по уничтожению тебя.
— Чего? — ржу.
— Открой.
Открываю. И правда, план. По пунктам.
Один из них, например: «Запереть Мейхера в спортзале. Прим.: Если получится, это будет самой красивой ответочкой».
— Какая ты злая.
— Ты чуть меня в бассейне не утопил.
— Не топил. Не ври.
— Ну да, просто столкнул, а потом угрожал. В твоем стиле.
— Я хотел, чтобы ты от меня отстала, а ты только сильнее прицепилась.
— Неправда! Это ты прицепился. Да-да.
— Ага, это же я напялил то красное платье и приехал на вечеринку. Чистая провокация.
— Хитрая уловка, Сенечка, — хохочет. — Это был мой план — влюбить тебя в себя и бросить…
Майя резко замолкает. Поджимает губы.
— Я не про… Это шутка, — сжимается.
— Я соображаю, — стучу себе пальцем по голове. — Но по факту же план удался, — улыбаюсь.