Я с ним тогда, конечно, спорила, а сейчас понимаю, что по большому счету, он прав. Просто тогда, на втором курсе, мои раны по Арсу еще кровоточили. Я злилась и была обижена на него, страшно обижена…
Вэл же появился в моей жизни как-то внезапно, и первое время исполнял роль шута. С ним было весело и не так больно. Мы много разговаривали, узнавали друг друга. Я плакалась ему по Арсу, да, такое тоже было. Наверное, он оказался единственным человеком, который меня понимал. Он не осуждал, не говорил, что скоро станет легче, что я все забуду, он просто молчал и слушал.
Мы часто пересекались в городе. Под Новый год я помогала писать ему курсовую, он же помогал подтягивать мне нормативы по физкультуре. Как-то так вышло, что я не умею подтягиваться и плохо бегаю. Очень плохо бегаю, минут десять — и задыхаюсь.
Честно говоря, зима тогда выдалась трудной. Мы каждый вечер наматывали круги в спортзале. Бегали и бегали.
Да и вообще, мы с ним оказались очень похожи. Два сильно залюбленных родителями ребенка. Избалованные, не привыкшие к отказам. Только мои родители не доходили до сумасшествия со вседозволенностью. У нас дома всегда были правила, Вэлу же было позволено делать все, что ему заблагорассудится, просто потому, что он любимый ребенок. Ему все всегда прощалось. Правда, в какой-то момент перед поступлением ультиматум ему все же поставили. Пришлось выбирать: либо та жизнь, к которой он привык, со всеми вытекающими из нее плюшками, либо игры. Вэл, естественно, выбрал первое. С играми было покончено.
Я до сих пор не знаю, как так вышло, что в моменте мы сблизились. Сблизились настолько, что проводили вместе практически все свободное время. Постоянно были в переписке, на телефоне часами висели, если не рядом были. В какой-то момент Вэл заменил мне всех друзей и подруг. Нет, я продолжаю общаться с Сашей (она первое время обижалась, что я с Вэлом теперь, потом вроде успокоилась) и девчонками из группы, у меня есть хорошая знакомая на работе уже, да и от парней внимания мне хватает. Всегда хватало. Просто с Вэлом как-то иначе все, не нужно притворяться, не нужно улыбаться, когда не хочется, и главное — не нужно делать вид, что мое сердце не было разбито.
Он все знает и понимает. Он был свидетелем многих событий, и перед ним не нужно объясняться. Никогда.
Мы дружим уже три года, а последние восемь месяцев встречаемся. В какой-то момент было важно перейти на новый уровень просто потому, что жизнь продолжается. Я не могу ждать Арса вечно. Я не могу страдать по нему вечно. Я молодая, красивая, я достойна быть любимой и счастливой. Мне периодически больно, я многое помню из нашего с Мейхером прошлого, но вся трагедия в том, что он уже давно обо мне забыл.
Он на весь мир заявил, что я ему больше не нужна. Да и была ли когда-то нужна, я уже не знаю.
До сегодняшнего дня я вообще думала, что мы с Мейхером никогда больше не встретимся. Я никогда больше не увижу его перед собой вживую, не услышу его голос, все это останется только в моей памяти. Будет красивым, но немного болючим воспоминанием о первой любви, о которой, возможно, я когда-нибудь расскажу своим детям.
— Рассказывай, — шепчет Вэл мне на ухо.
Вздрагиваю от его голоса, потому что крепко задумалась. Сжимаюсь вся, а он продолжает:
— Я чувствую, когда ты врешь, Май. Что-то точно случилось.
Что-то случилось?
Да! Случилось! Случилось!
Хочется кричать это так громко, как только можно, но я молчу.
Случилось…
Стискиваю зубы, а потом закусываю нижнюю губу до боли. Едкой, почти отрезвляющей.
Твой друг, точнее, уже просто человек из нашего прошлого, вернулся.
Он вернулся, и я не могу выдохнуть вот уже несколько часов. Ровно с момента, как его увидела.
Он вернулся, и это самое возращение не предвещает мне ничего хорошего. Я видела его глаза, я видела, как он смотрит, как разговаривает со мной. Он здесь не с миром. Он явно что-то задумал. Я это чувствую.
Арс ничего не отпустил. Он до сих пор злится. До сих пор меня ненавидит. Он меня, а я его. Так сильно его ненавижу просто потому, что он не поверил мне тогда.
Боже, как же комично. Мы расстались, потому что и в прошлом друг другу не доверяли. Любили, но не понимали, как эту самую любовь сохранить. А потом, потом появился этот аноним.
Человек, личность которого никто так и не выяснил. Да и не выяснял. Мы все были заложниками личной драмы.
Все же началось с тех гадких сообщений. Сначала Мейхеру, как потом выяснилось, а позже мне. Анонимных сообщений.