— Ну, теперь давай знакомиться и торговаться, — предложил хозяин. — Меня зовут Денис Моисеевич. Двадцать пять рубликов в месяц — и комната твоя.
Сергей решил не торговаться с ним. Денис Моисеевич, услышав о согласии, одобрительно крякнул:
— Капитулируешь, значит, безоговорочно? С хорошим человеком приятно серьезные дела делать.
Пожав Сергею руку, сославшись на домашние заботы, хозяин вышел. Мощная фигура его мелькнула, словно тень, под окном. Через несколько минут в коридоре снова послышались его тяжелые шаги. Сквозь двери пробился басовитый и уже по-иному звучащий голос:
— Где Яшка?
Отвечала женщина:
— На терриконе он, с кошелкой...
Кузнец что-то проговорил, недовольный. Жена оправдывалась:
— Тяжело ему... А из меня какой помощник?
— Следи, чтобы набирал поменьше, а то заболеет, хлопот с ним не оберешься. Да пусть воды в душевую кадку натаскает вечерком — квартирант теперь у нас...
Сергей засыпал под звон ведер в саду. Колодец у кузнеца был свой, но мальчик почему-то ходил за водой на улицу, к колонке.
Утром квартирант пробудился от отчаянного крика. Вопил Яшка, истязаемый отцом. Сергей босиком, в одних трусах ворвался в хозяйскую половину.
— Не тронь, негодяй... Драться буду!
Вид у педагога был решительный.
Кузнец легонько повел рукой, и Сергей, наткнувшись на эту руку, ощутил барьерную твердость. Мальчонку все же отец отпустил.
Яшка, глухо всхлипывая и дрожа, уткнулся в коленки матери, сидевшей на табуретке у стола. Сергей с удивлением заметил, что жена кузнеца совсем не старая. Только лицо ее, затемненное тяжелым полушалком, было изрезано редкими глубокими складками.
Несколько дней квартирант избегал встреч с хозяином.
Денис Моисеевич первым зашел в Сергееву боковушку. Он был одет по-праздничному: в длинную расшитую косоворотку, в галифе, в новых скрипучих сапогах. Зашел он, как всегда, без стука, подчеркивая этим свое единоличное право на все, что выстроено его руками за дощатым забором.
— Вот вы заступились за мово мальчонку, — начал он, раздумывая вслух. — Оно с вашей стороны вроде и благородно получилось. Да только по причине нашей излишней жалости к детям сами опосля страдаем... Откуда всякие дармоеды в городах пошли? — спросил он и тут же сам ответил: — От слабохарактерности нашей. За что я, к примеру, свово Яшку наказал? За неуважение к отцовскому слову. Сказано: полная бочка воды должна быть — лопни, а наноси. Есть норма: килограмм рыбы наловить — умри, а выполни. Как оно все пойти могло, если бы мы в войну всяк по себе с немцем воевали?
— А детство, детство? — пробовал усовестить кузнеца Сергей. — Вы же калечите душу ребенка! Ему многое просто непонятно, что вы от него хотите. За глоток водки для вас сидит, как прикованный, на мосту... На жаре!.. Потом в чад гоните, на террикон...
Кузнец несогласно мотал головой, сводил в одну лохматую гряду ощетинившиеся, как рыбьи плавники, брови.
— У нас был командир батареи. Если, говорит, солдат не нагружен по завязку, сам себе дело найдет... А озорство до хорошего не доводит. Вырастет — дудочки зеленые напялит, гриву, как у попа, заведет.
Чем больше спорил Сергей, тем отчетливее убеждался в непоколебимости Дениса Моисеевичу. Хуже того, хозяин тщился житейскими примерами, грубо выхваченными им из памяти, доказать, что ошибается именно Сергей.
Молодому педагогу вскоре наскучила перепалка с кузнецом. Он даже подумывал: а не подыскать ли другую квартиру? Но борьба за мальчика, который все больше ему нравился, и тайная надежда каким-то образом повлиять на Дениса Моисеевича удерживали его от ухода из дома кузнеца.
Перед началом занятий в школе Сергей перезнакомился почти со всеми жителями поселка. Однажды он спустился из любопытства в шахту. Его пригласили в поселковый клуб прочесть лекцию. Это последнее событие изумило Дениса Моисеевича, который едва ли не в первый раз появился тогда в клубе.
— Складно вы говорили, Сергей Мартынович, — похвалил он квартиранта, назвав его по отчеству. — А так, промежду нами говоря, вы сами-то верите, что через двадцать лет вся наша жизнь переменится?
Сергей заметил в глубоко упрятанных глазах кузнеца насмешку.
— Если говорю, значит, верю... Убежден! — спокойно заявил педагог.
— И я убежден, — поспешил хозяин. — Только как его строить, коммунизм этот?
— Известно как: больше техники, больше материальных благ. А самое главное — в людях. Человек иной нужен, чтобы владеть материальным и духовным богатством при коммунизме.