Кто-то снова захохотал. Но Шоор остепенил смеющегося властным взглядом.
— Если вам все понятно, прощайте, — поклонился строю Дитрих Шоор.
Это было трогательно и страшно. Но покорные войсковой выучке сановные члены зондеркоманды рявкнули дружно:
— Хайль Гитлер!
Густав молчал, пораженный, не успев и даже не догадавшись выкрикнуть вместе со всеми. Ему казалось, что сопилка в руках майора сейчас заиграет что-нибудь скорбное, обнаружив свои скрытые свойства. Шоор даже поднес сопилку к губам, но вдруг отвернулся и злобно сплюнул.
4Грузовик взвыл, расшвыривая колесами глинистое месиво и опасно разворачиваясь поперек дороги. Мотор замер. Лязгнула дверца кабины, и шофер опять похлопал ладонью по тенту. Темный брезент гудел под ударами руки, как железный. Четверо в кузове схватились за лопаты и стали по одному выпрыгивать на дорогу. Как бы извиняясь за свою оплошность, шофер буркнул тихо:
— Совсем немножко не доехали...
Густав отозвался, заправляя бревно под заднюю ось автомашины:
— До Москвы не близко.
Он, конечно, понимал, что шофер Герхард Штумм имел в виду близлежащее селение — его можно было скорее угадать по запаху гари, чем разглядеть сквозь редкий сосняк. Где-то впереди монотонно тявкала собака. Четверо без особого энтузиазма — им чертовски надоела эта работа! — обступили кузов машины.
Все проклятия по адресу русских дорог были ими высказаны раньше. Теперь работали молча. Небольшой дождь, который в обычных условиях лишь освежил бы душную атмосферу жаркого дня и воспринимался бы как благо, здесь превращался в бедствие.
Густав никогда не думал, что в армии придется заниматься такими невзрачными делами: вытаскивать застрявший грузовик, переносить ящики из одной машины в другую, торчать, как истукану, возле кучи тряпья, выброшенной в поле, и делать вид, что охраняешь военный объект...
Тяжелую физическую работу ему тоже пришлось выполнять здесь впервые в жизни, и она давалась ему не просто. К тому же, как он успел заметить, не все его товарищи относились к совместным делам добросовестно. Когда машина трогалась с места и, отчаянно дымя, выбиралась на сухое место, его компаньоны наперегонки кидались в кузов. А Густаву приходилось одному добрую сотню метров тащить грязное бревно. Как-то само собою получалось, что именно Густав был «старшим» над этим четырехпудовым суковатым рычагом, подобранным в придорожной канаве. Бросить бревно он не решался, относясь к нему, как к необходимому средству продвижения в глубь русской территории.
Обшарпанный и грязный, сам похожий на это бревно, Густав ненавидел себя, называл неудачником: «Не приведи бог встретиться в таком виде кому-либо из знакомых».
Зондеркоманда в том составе, как она была скомплектована Шоором, просуществовала лишь несколько дней. На пути к прифронтовой полосе ее часто дробили на новые подразделения, отдавая в подчинение совершенно неизвестным офицерам. Это обижало и даже оскорбляло впечатлительного студента.
Иногда их поднимали среди ночи «по тревоге», выстраивали в одну шеренгу. Молчаливые представители каких-то особых войсковых соединений строго заглядывали в полусонные глаза солдат, отбирая нескольких человек то по признакам роста, то просто по анкетным данным. Удивительно, но с тех пор, как Густав надел военную форму, никто не спросил его об образовании. Зато как важны были рост, строевая выправка, сноровка и даже звучность голоса. Именно поэтому мальчиковатый «император» Японии, два низкорослых «короля» с Ближнего Востока и несколько южно-американских «правителей» с невыразительными физиономиями так же, как подрастерявшийся и страдающий от недосыпания Густав, оставались пока не у дел.