И с завтраком меня наверняка ждет этот горделивый мужлан.
Но выбора нет. А тот, что он мне дал… Нужно идти. Лучше не злить его.
Приведя себя в порядок (насколько моё состояние вообще можно было назвать этим словом), я проследовала вниз, по мраморной винтовой лестнице, что вела в просторную залу. Перед глазами вспыхнули недавние события.
- Я местный… как вы называете это… Феодал, - сказал он мне несколько дней назад, как только привез в эту идеальную тюрьму, - Даже больше, чем феодал. Намного больше…. Ты останешься здесь, со мной. Не пытайся сбежать. Выхода отсюда лишь два, - он указал в сторону массивной двери, что была заперта на дюжину замков, - Первый. И, - он вытащил из-за пояса мой кинжал и медленно провел лезвием по собственной ладони, выпуская из-под кожи мелкий красный ручей.
- Второй. Оба тебе недоступны, - он убрал кинжал в ножны.
Ничего. Я найду третий. Не сомневайся.
Глава II
Когда-то у меня было имя.
Когда-то у меня было имя и его бесконечные звуки, играющие на нотах разных голосов, окружали меня ежеминутно. Я утопала в приятном размеренном шуме, в знакомых голосах, в нежных и неловких комплиментах, в звуке льющегося в бокал вина и доносящейся с улицы музыки. Я растворялась в любящих объятьях, в порхающих прикосновениях и легких поцелуях.
Но больше всего мне не достает звука собственного имени. Люди так к нему привязаны, не так ли? Нет лучше слова на свете, чем имя.
- Ионна, - звонко отчеканила я в пустоту, и пустота отозвалась глухим повторением, что, пусть и бездушно, но вызвало грустную улыбку. Приятно слышать имя не из своих пуст, пусть и таким экстравагантным и глупым способом.
- Ты, ты, ты, ты – грубо продолжила я и пустота также холодно вторила мне.
Он не спрашивал моего имени, ведь я трофей. Я – живой (и симпатичный, о прости гордыня!) эквивалент головы оленя на стене. И ни один охотник не дает своим оленям, волкам, белкам и лисам имен. Разве что старый Йоханесс из Залесья, что на старости лет тронулся умом и искренне верил, что его покойная жена вселилась своим мятежным духом в иссохшую тушку бобра. Как много ссор и упреков стерпело бедное животное, благо что жизнь его давно покинула. А охотник и рад был наконец на ком-то отыграться, ведь жене его было невозможно положить и пальца в рот, а бобер сносил все стойко, сохраняя гордое молчание благородного животного.
- Господи, я бобер, - шокирующая правда больно ударила меня в сплетение нитей собственного себялюбия, а потом щедро выдала мне дюжину отрезвляющих пощечин, - Не буквально, но…
Я ведь стойко сношу пребывание здесь. Да, может я и не молчу в ответ на хамскую бестактность этого чудовища в халате, но он явно не получает достаточно урона от моих слов. Я не знаю его слабостей, не ведаю ничего о его прошлом и даже настоящем! Жена охотника знала его от пят до макушки, а потому, изящно связав несколько малоприятных слов, могла ввергнуть бедного мужчину в продолжительную и насыщенную печаль. Уж не знаю, были ли это слова о его матери, низком достатке и недостаточном количестве мертвых бобров, но что-то здорово подрывало уверенность ловчего и его и без того слабую волю к жизни.
Но я не собираюсь становиться его женой! Это долгий путь, к тому же физически неприятный. Этот иностранец, конечно, внушает трепет своей внешностью, но его внутренние качества… лучше бы таковыми и оставались, и наружу не лезли!
- Завтрак, - робкий голос местной прислуги вывел меня из состояния глубочайшей задумчивости, и я обнаружила себя посреди залы, бормочущей себе что-то под нос о бобрах. Боже, он подумает, что я сумасшедшая… И пусть думает! Правильно. Я абсолютно не в себе, я пережила ужасные события (и Бог знает какие еще переживу) и готова маниакально защищать себя вилкой, ложкой и любым другим предметом кухонного обихода.
Меня ждал стол. Темная древесина величественно растянулась на три метра, стойко держа на себе бесчисленное количество яств. Здесь были и знакомые простому западному обывателю фрукты, овощи и дичь, а также совершенно неизвестные причудливые плоды. Два бокала, по краям стола, были уже наполнены благоухающим белым вином.
- Далеко не уходи, - безмятежно бросила я слуге, - Придется часто наполнять мой бокал.
Если и топить свое горе в пойле, то хотя бы в хорошем.
Заняв почетное место напротив гостеприимного хозяина, я принялась ждать его появления, неспешно смакуя сладковатый напиток. «Спаситель» отсутствовал достаточно долго, чтобы алкоголь успел затуманить мне взгляд, а в мысли закралось «Не запутался ли этот хам в своем халате? Надеюсь он обмотался вокруг его шеи. Крепко…»