Но тот предпочёл пропустить предупреждение мимо ушей. Пока я ломала голову, мужчины присели за стол. Дэн предпочёл сесть напротив меня и теперь без зазрения совести рассматривал.
Я немного смущённо глянула в сторону Беркутова. Иван был напряжён так, чт, о казалось, сейчас от его усилий сдержать себя, под его ногами разверзнется бездна.
— Ты какими судьбами здесь? — спросил он с нажимом, когда Дэн от лицезрения меня обратился к Ивану.
— Я живу здесь, — Дэн поднятым вверх указательным пальцем покрутил в воздухе, — воздух здесь прекрасный, целительный, опять же море, его дары в качестве пищи и косметики. У меня здесь есть прекрасный домик.
— Один? — я насторожилась, подняв бровь.
Дэн вопросу не удивился.
— Ты же меня знаешь, ещё никому не удалось заарканить Дэна, не родилась та, — отшутился мужчина, — а ты я вижу не один, — взгляд вновь пробежался по мне, цепко, оценивающе, видимо, я не стоило в его глазах столько, сколько он привык видеть в других девушках.
Я ответила презрением, которое вызвало в нём недоумение, а потом и веселье.
— А ты я вижу тут не один? — издалека.
Беркутов бросил на меня короткий взгляд и в приказном тоне проговорил:
— Леночка, ты хотела в дамскую комнату.
— Я?! Э, да, — медленно поднялась и также медленно прошла в кафе, просто сгорая от любопытства, что же такого произойдёт после моего ухода, а самое главное, почему меня услал Ваня и кто этот мерзотный Дэн, которого губернатор на дух не переносит.
Я нашла место возле выхода, достаточное для того, чтобы спрятаться, не мешая посетителям и не вызывая ни у кого подозрение, для всех я будто кого-то ждала и копошилась в телефоне, а с улицы меня не было видно.
От лица Вани
— Не твой уровень, Беркут. Девка красивая, но не ухоженная. Лоска нет. Где сосочки, что всегда тебя окружали, а, Вань? Эти холёные девчули, раздвигавшие свои бесконечно длинные ноги везде, где бы ты не попросил?
Дэн провоцировал меня. Я глянул по сторонам в поисках папарацци или скрытых камер. Он хохотнул, явно поняв почему я заинтересовался окружением вокруг.
— Времена меняются, — пространно ответил я, взяв свою ярость под контроль, ему не вывести меня, зная, что из себя представлял этот человек.
— Люди не меняются, — многозначительный кинул взгляд.
К нам подошёл официант, и Дэн сделал заказ.
— Ты чего же? Экономишь на даме? Откуда она? Так и веет деревней, Беркут. Вышел оттуда и обратно возвращаешься?
Я сжал челюсть и подумал, что зря отказался от заказа. Надо было вискаря влупить, да побольше, а потом разбить наглую, отвратную физиономию мужика напротив в кровь, в хламину, в лоскуты, так, чтобы больше никогда не видеть самодовольной рожи. Но Дэн не должен видеть, что меня каким-то образом задевают его слова.
— Я люблю свою малую родину, Дэн. И в отличии от тебя, родства не помнящего, знаю свои корни, и деда, и прадеда и прапрадеда. Да и деревня всегда была кузницей человеческих гениев. Так что нет, Дэн, неудачная попытка меня оскорбить, неудачная попытка вывести из себя.
— А что Настя? — очень осторожно.
— Поживает.
— Добра наживает?
— Она свободна, Дэн, приезжай, забери её в этот рай, — вызов сильный в моём взгляде, мужчина отвёл свой, на грани трусливости, но ответил другим вопросом.
— А как же Полиночка? — вкрадчиво так, следя за каждыми изменением выражения моего лица.
Ваня, держи себя в руках. Дыши медленнее, также точно выдохни.
— Ты не интересовался девочкой столько лет, и вдруг на тебе? — я холодно поднял бровь.
Похоже, Дэну порядком надоело оставаться раз за разом побеждённым в словесных баталиях.
— Да она мне не нужна, никогда не была нужна, как и Настя. Глупая. Бедная Настя, — я никак не реагировал, и он ещё раз решил попробовать достать меня, — а мне всё же интересно, девка эта — твоя шкура? Сколько стоит? Она краснеет. Строит из себя целку? У вас игра, что ли, такая? Я бы разнёс все её дырочки. Пристроюсь к вам третьим?
Я медленно вздохнул и выдохнул. Затем схватил его за запястье и надавил на нужную болевую точку. Дэну было зазорно трепыхаться, и он стоически выдерживал давление, правда, сильно побледнев и кровь схлынула с его губ, оставив их белыми и дрожавшими. А я приблизил лицо к его.
— Молись небесам, что я публичная личность, и то, что в этом мире существуют фотокамеры, иначе я бы разнёс твоё ебало по этой мостовой так, что потом тебя бы выковыривали из булыжников. Ты же помнишь мой хук справа.
— Отпусти, — наконец-то пропищал тот.