Он подошёл ближе. Опасно. Я, забывшись, рукой указала ему на дверь, обнажив ненароком грудь.
— Выйди! — скомандовала я.
— И не подумаю, этот душ такой же твой, как и мой, — возразил он.
— Тогда уйду я, — и было развернулась.
— Ты не смыла гель, — глухо проговорил Беркутов, скользя по моей коже взглядом как руками.
— Что? — переспросила я.
Ваня не дал уйти. Его взгляд окончательно потемнел, и он сделал в мою сторону шаг. Его кожа буквально пылала. Я даже не сразу сообразила, что оказалась зажатой между холодным кафелем и его горячим телом.
— А ты любишь пожёстче, м, девочка? — прошептал он, стягивая волосы в пучок, потянув на себя, повернул голову так, что я видела его в полуобороте, я чувствовала ягодицами, что его член пульсирует с бешеной силой, наливаясь сильнее, становясь каменным.
Его губы жёстко впились в мои, грубо, по-хозяйски раздвинув их, в рот ворвался его горячий язык. Я не успела ничего сделать и отразить атаку. А то, что сейчас происходило действительно было похоже на бой. На шторм неприступной крепости. Я закатила глаза от накатившего возбуждения. Он не унимался, буквально вытрахав мой рот своим языком. Мои губы мигом онемели.
Попробовала отбиться руками, но он легко завёл их за спину, удерживая одной ладонью, всё так же прижимая меня к стене.
— Врагу не сдаётся наш гордый варяг, — пропищала я и тут же охнула, когда его ладонь легла на грудь, а пальцы оттянули сосок на той узко-опасной грани, где ещё не больно, но удовольствие уже остро.
Затем я взвизгнула, так как получила смачный удар по одной ягодице, затем по другой, и ещё раз. Попа горела от его хлёстких нападений на мою пятую точку.
— Я же предупредил тебя, что всегда добиваюсь того, чего хочу, Леночка, — хриплый его голос осел на моей коже мокрой взвесью вместе с испариной от пара горячего душа.
Я не отводила от него взгляд, полный ярости.
— Багира, — прошептал он восхищённо и потёрся вздыбленным пахом о мои красные от порки ягодицы.
— Сирена, — напомнила, — прокляну тебя, — прошипела я.
— Смотри так на меня, — и сделал широкий мах бёдрами, скользнув между половинок ягодиц, — всегда так, только так. Заводят, Леночка, твоя недоступность, твоя ярость, заводят.
Рука продолжала скользить по груди, сжимая, разжимая, прокручивая соски, перебирая их, пропуская между пальцев. Так что стало совсем невмоготу, настолько свело сладкой судорогой низ, что казалось ещё чуть-чуть и я кончу. Напряжение росло вверх бешеной амплитудой.
— Хочу твой ротик, — прикусив мою нижнюю губу, слегка оттянул её и отпустил.
Иван смотрел на меня как на звезду. Так было не только сейчас, в этой ванной комнате, просто здесь настолько ярко проявилось, что я осознала, если всё так и дальше пойдёт, я просто не смогу оказывать ему сопротивление. А если пойдёт что-то не так, мне не забыть такого мужчину никогда. Могла себе представить, как он мог ухаживать, как добиваться и каким крышесносным мог быть.
Но и этого было мало коварному искусителю. Его ладонь двинулась вниз. Ваня был неумолим. Меня так никто не трогал там, даже я так себя не ласкала. Его пальцы требовательно развели мои влажные складочки, грубовато, нашли клитор и закружили по нему. Я сжала ноги и бросила гневный взгляд обернувши к нему голову.
— Хочу твою сладкую, узкую дырочку, — прошептал он мне прямо в губы.
— Отпусти меня, — собрав последнюю силу воли в кулак.
— Ты этого хочешь? — его шёпот гонял мурашки по моей коже.
— Угу, — слабо.
Я утешала себя тем, что мои руки скованы, но Ваня мне не верил, он следил за реакцией моего тела. Затем развернул меня к себе лицом, удержав ладони вверху. Глядя мне в глаза, он торжествующе улыбнулся.
— Ты не этого хочешь, — утвердил Иван, он слегка стукнул по одному бедру, а потом по-другому, — раскинь ножки, как тогда, на сеновале.
— Беркутов, — взревела я и дёрнулась.
Он воспользовался и поставил колено между моими бёдрами.
И навалился на меня зашептав:
— Не выходишь из головы с тех пор, как увидел тебя мокрую, когда по ошибке зашёл в твой дом попить, не выходишь из головы, когда отшила меня, не сев в авто, не выходишь из головы, как кончала на сеновале… так сладко. Прочно засела там, — он хрипел так словно меха в кузнице.
Поцелуи побежали по коже шеи, язык играл с сильно заострившимися сосками, а я умирала от его грубоватой ласки, от натиска его страсти сгорая. Потом вновь прижался, а пальцы бесцеремонно ласкали чувствительную точку. Я никуда не могла деться, проваливаясь в удовольствие, подходящее к пику.
— Такая влажная… там… готовая ко мне, — сипел Беркутов, наблюдая за мной, упиваясь моими "муками".