А я на подступающем оргазме дрожала от его настойчивых ласк. Я хотела прикрыть глаза, чтобы не видеть его, как грозовое небо, серых.
— Всегда смотри на меня, — он, казалось, подходил к пику вместе со мной, готовый, как и я, провалиться в приторный омут.
Я едва смогла сфокусировать на нём свой размытый похотью взгляд. Я даже не обратила внимание на то, что он дал свободу моим запястьям. Он удовлетворённо рыкнул, когда я положила трепещущие ладони на его плечи, вцепившись пальцами в них.
Я не могла оторвать от него взгляд, подходя к пику, и только я готова была туда сорваться, как он усилил все ощущения разом, вдавив в мою шею ладонь. Я затрепетала так, что вместе со мной вибрировал мир, расплываясь под закрытыми веками цветными мыльными пузырями, мозаикой, причудливо переливающейся от ярких ощущений.
Я протяжно прохрипела, и он освободил шею. Я тут же почти свалилась в его объятия, продолжая дрожать. Наши губы встретились, и на контрасте я обалдела от той нежности, с которой он сейчас целовал меня.
Ваня слегка согнул свои колени и внизу меня коснулся его пульсирующий, налившийся кровью каменный член, истекающий смазкой, нацелившись войти в меня.
— Я хочу тебя, — прошептал он и потёрся о мою киску, напрягая бёдра.
В дверь моей каюты громко застучали и на ломанном русском проговорили:
— Господин Беркутов, вы просили предупредить про ужин…
— Пошли все к чёрту, — и поцеловал меня.
За дверью не унимались.
— Вот же… — с досадой, — сам виноват.
Беркутов грязно выругался, затем виновато посмотрел на меня. Я улыбнулась. Но настроение уже было сбито. Ваня отошёл от меня, стараясь не смотреть и успокаивая дыхание.
— Тебе повезло, сирена, — он улыбнулся, а затем повернулся, — как ты смотришь на то, чтобы отужинать по-королевски?
— Самое дельное предложение, что ты сделал сегодня, — я искоса посмотрела в его сторону, кинув полотенце.
Беркутов ловко увернулся, хохотнул и покинул мою каюту.
Возьми меня с собою в море
Дай утонуть в твоих ладонях
И невесомость на Плутоне
Обнимет ласково
(Musia Totibadze. Море)
Глава 24
От лица Лены
Я привела себя в порядок, надев вечернее платье, которое совсем не зря прихватила в одном из магазинчиков приморского городка. Оно мне понравилось и было безумно дорого для меня. В той моей прежней жизни я, увидев его в сверкающей витрине фешенебельного бутика, облизнувшись, прошла бы мимо, в несбыточных мечтах представляя, что кружусь в нём на каком-нибудь балу. Лёгкое, выгодно подчёркивающее грудь, с льющимся низом. Распустила волосы, слегка подсушив их, оставила ступни босыми.
Выйдя из каюты, я уже почувствовала причудливо переплетённые запахи моря и еды. Меня встретил на палубе матрос, вызвавшийся проводить до кормы.
— Я думал, ты голодная и поторопишься, — шутливо проговорил Иван в свободной белой рубашке с рукавами, закрученными по локоть и в таких же лёгких штанах, встретив меня с букетом, конечно же имея в виду другое, затем медленно, со знанием дела скользнув по мне взглядом, хрипло дополнил, — но моё ожидание того стоило, — отдал цветы.
За ним расположился стол с местными морскими деликатесами и бутылочкой шампанского в ведёрке со льдом. Запах стоял умопомрачительный. А учитывая тот факт, что во мне был лишь бокал вина с обеда, я готова была проглотить слона. Я судорожно сглотнула, боясь, что слюни повиснут до пола.
Ваня заметил и предложил:
— Я так голоден, что съел бы тебя, — взгляд и вправду стал плотоядным, потемнев, и меня вновь бросило в дрожь от воспоминаний в душе, от ярких ощущений.
А он ещё издевался, вновь спросив притворно-шутливо:
— Ты замёрзла, что ли?
Вот ведь гад прекрасно знает, почему я так реагирую, как мастерски подвёл меня к пику, как сделал его ярким, незабываемым для меня, как я почти растаяла перед ним.
Я встряхнула головой и посмотрела на букет розовых пионов и вновь поразилась, где он мог достать их посреди океана. Ох уж этот Беркутов, действительно, видит цель — не видит препятствий!
Усевшись за стол на мягкий диванчик, Иван разлил по широким бокалам шампанское, и я насладилась лёгким фруктовым вкусом, затем едой, оказавшейся настолько изыскано приготовленной, что она практически таяла на моём языке, передавая по рецепторам в мозг сигналы гастрономического удовольствия.
Беркутов расслабился. Он стал совсем другим, оставаясь прежним. Еда, а вернее, сытость, сделала его спокойным хищником. Мысль о том, что мне безумно хотелось видеть его взгляд после разрядки, опалила мои щёки густым румянцем. Если бы он знал, о чём я думаю, довольно бы потирал руки…