Он оказался прекрасным рассказчиком, и я слушала, открыв рот о его путешествиях в разные страны. Я совсем захмелела и повернулась к нему всем корпусом, подложив одну ногу под себя, упёршись рукой о спинку диванчика, не могла взором оторваться от его лица.
— Почему ты не женат? Сейчас? — неожиданно для себя спросила я в его одну из пауз.
Беркутов вздохнул. Тяжело. Мне стало не по себе. И я думала, что он уже не ответит.
— Потому что мне известно на своей шкуре, что ты испытывала, глотая слёзы в моём авто… в Москве.
Мы немного помолчали. Ваня не смотрел на меня, может ему было неудобно, что он вновб вызвал во мне неприятные воспоминания или ему самому было больно. Ему до сих пор было больно! Мужик-кремень, мог быть и весёлым, и сосредоточенным, властным и нежным… А что, если он до сих пор любит бывшую жену и не отпустил память и чувства о ней?
— Я не находил никого подходящего, да и, ещё раз повторюсь, отношения с женщинами, не касавшимися моих чувств, были предпочтительнее… до недавнего времени, — вот теперь он смотрел на меня.
Искренне. Или мне хотелось в это верить? А вдруг и он предаст? Как это сделал Вадим. И мне будет во сто крат больнее, потому что… Что потому что, Лена? Хоть сама для себя признайся… Но нельзя расслабляться.
— Почему? — прошептала я.
И вскрикнула. Иван одним своими медвежьим движением сгрёб меня в охапку и усадил себе на колени. Я попробовала слезть, но мои глаза округлились, когда я почувствовала его напряжённый член между своих распахнутых бёдер.
Одной рукой он держал меня за талию, а вторую на затылке, притянув к своему лицу.
— Чем сильнее ты по мне елозишь, девочка, тем больше шансов, что я возьму тебя прямо здесь и сейчас, — хрипло прошептал он мне прямо в губы.
— А как же… работники яхты? — я ухватывалась за последнюю жалкую попытку не лишиьбся девственности прямо на палубе.
— Они взрослые и хорошо вышколены, — горячо шептал он, и его пальцы отодвинули ластовицу на моих трусиках, цокнул языком, когда я упёрлась в его плечи, — мокрая, насквозь, девочка, мягкая, податливая. Ты же хочешь…
Я не могла врать, ему всё сказало за меня моё тело. Его палец продолжал кружить на моей чувствительной точке, а член подо мной рывками каменел.
Мне не одолеть его. Я могу лишь придумать для него препятствие, чтобы пока он его пройдёт, я бы смогла собрать последние крохи моих принципов, которые в пух и в прах разбивались каждый раз, когда Иван касался меня.
Наши губы встретились и беспощадно терзали друг друга. А затем я перестала сопротивляться и обмякла в его руках. Он с изумлённо поднятой бровью посмотрел прямо в мои глаза. Я потёрлась грудью о него, а Ваня попытался губами поймать острые соски, тонкий материал не скрывал их. Впрочем, как и ткань брюк его эрекцию. Я пахом сделала несколько поступательных движений, заметив, как его скулы заострились, а взгляд заволокло похотью.
— Что-то новенькое… — его ладони легли на ягодицы и почти вдавили меня в него, невыносимо крепкий и ощутимо большой член упирался прямо в меня, препятствием служила лишь тонкая тряпица.
Я соблазнительно улыбнулась и поцеловала его в напряжённую шею. Он с недоверием смотрел на меня, пока я медленно, не отрывая от него своего взгляда, переместила голову к другой стороне его шеи и вновь поцеловала.
— В чём подвох? — спросил он хрипло, непроизвольно двинув бёдрами мне навстречу.
Я целовала его шею, заметив, как он расслабился, ладони вжались в ягодицы. Я медленно от шеи до его паха провела рукой, ощутив его дрожь.
— Леночка, — прошептал он, совсем захрипев.
Тонкая тряпица, не притуплявшая ощущений. Не препятствие. Я легко проникла под брюки. Член лёг в мою руку как послушный пёс, только что хвостиком не вилял. Пульсировавший, увитый крупными венами, красивый, увесистый. Я провела по органу ладонью сверху вниз, сместив кожу на головке, яркой в свете фонариков каплей выступил предэякулят. Я двигала ладонью ещё и ещё, не размыкая нашего визуального контакта.
— Хочу тебя, — прошептал он, потянувшись ко мне, переместив ладони на щёки.
Я не дала ему себя поцеловать, наслаждаясь зрелищем его обнажённого желания, сама загоревшись, умоляя себя не останавливаться.
— Возьми его ротиком, — грубо провёл по губам, размазав остатки помады, — хочу трахнуть его, если всё остальное мне пока нельзя… — мужчина зверел с каждой секундой.
Он был готов. Моя рука, не уставая, ласкала член Ивана, постепенно увеличивая частоту.