Глава 1
— Как ты посмела поднять руку на патриция, ведьма? — голос аристократа звучал спокойно, почти ласково.
Меня передернуло.
Это был тот самый приторно-холодный тон, каким, пожалуй, можно одновременно обсуждать меню на ужин… и назначать рабам пытки.
В глазах мужчины плескалась жажда крови, огонек предвкушения. Его тонкие, ухоженные пальцы дрожали от возбуждения. Скорее всего, он предпочел бы видеть меня на коленях. В цепях.
— Ты знаешь, что тебя ждет за нападение? — продолжил он, скользнув взглядом по моей татуировке. Та все еще горела зеленым магическим огнем на предплечье. — Отвечай, ведьма!
Я знала, как выгляжу: слишком юная для своих девятнадцати лет, растрепанные каштановые косы, ремешок с височными кольцами, простая зеленая юбка, рубашка с коротким рукавом. Далекий от приличия образ. Но это же не повод обзывать меня «ведьмой»!
На Вечнозеленом острове Эрин таких, как я, называли друидами. Чародеями. Там это звучало гордо.
Здесь — смертельно.
— Конечно, знаю, — хмыкнула я и подняла голову, дерзко встречая его взгляд. — Благодарность или медаль. Хотя бы аплодисменты?
— Ты смеешь…
— Под мраморной глыбой смерть быстрая, — перебила я его вопль. — Или долгая и мучительная. Я выбрала для вас третий вариант: чуток еще пожить. Но могу и передумать.
Я щелкнула пальцами, убирая свое заклинание: зеленую сеть стеблей, которая сдерживала мраморные блоки из развалившейся телеги. Зеваки шарахнулись прочь от каменной волны. К чести бледнолицего патриция, тот даже не шелохнулся.
А вот это — плохой знак. Очень плохой…
На форум я пришла утром. Столица Империи шумела, дышала и двигалась бешено, самодовольно и вонюче. О, да! Этот город вонял так, как только он это умеет. Масло мирры смешивалось с мочой, дешевое вино с ароматами жареных перепелок, пряности с потом, духами и рыбой. Город был огромным каменным телом: грязным, богатым, неприкрытым.
Мерзким и живым. Как всегда.
Я сбежала из отцовского дома еще до того, как служанки по приказу матушки начали гладить праздничные тоги, ставить цветы в вазы и натирать серебро к Церемонии Распределения.
Вместо праздника жизни я выбрала апрельские улицы Рима. Шум. Грязь. Людей, которым на меня наплевать.
Я шла, никуда особенно не торопясь, пока мое внимание не привлек голос работорговца и невольники на помосте, которые ждали своей участи.
Дриада, прикованная железной цепью к колонне, пряталась в ее тени, кентавры в набедренных повязках привлекали взгляды могучими торсами. А еще самые обычные мужчины, женщины, дети. Голые. С дощечками на шее.
Жирный работорговец с елейным голосом жреца расхваливал свой товар:
— Посмотрите-ка на этого юношу, почтенные! Послушен, здоров, красив, поет, поддается дрессировке… — он влепил пощечину, чтобы продемонстрировать «упругость тела».
Толпа одобрительно захихикала.
Я — нет.
Десять лет в Обители друидов не прошли даром. В Галлии рабство запрещено. В Империи — поощряется. Здесь судьбы ломают молча, привычно. За золото и от скуки.
Я отвернулась и пошла дальше.
Толпа становилась плотнее, улицы все уже. За храмом Поллукса я попала в пробку: телега с плитами розового мрамора не могла разъехаться с кортежем какого-то важного патриция.
Ни те, ни другие не собирались уступать. Строителям не позволяло отсутствие заднего хода у мулов и опасно накрененная груда камня, а благородному аристократу — глупость и гордыня.
Я не видела лица патриция, а только герб: стоящий на одной ноге журавль. Наконец занавески паланкина раздвинулись, и появилась изящная, мраморно-бледная рука. Рабам-носильщикам махнули, как мухам. Кортеж все же медленно двинулся, распространяя вокруг себя ядовитые восточные притирания, которыми аристократы спасались от вони городских улиц.
Смешно сказать: когда-то я тоже мечтала ехать в таком паланкине.
Мечтала…
Сухой щелчок сломанной тележной оси в городском шуме не услышал бы ни один человек. Кроме таких, как я.
Я не думала. Просто среагировала. Заклинание вырвалось из ладоней, ушло в землю, пробудило зеленые побеги, которые прорвали каменную мостовую и сомкнулись, словно сеть, принимая на себя падающие плиты мрамора.
Толпа завизжала, ринулась в стороны. В том числе и от меня. Зеленый огонь магии отогнал зевак, будто священный дым нечисть.
Из носилок, с помощью рабов и насмерть перепуганных погонщиков, появились молодой мужчина лет двадцати пяти и его беременная жена, чье лицо мне показалось смутно знакомым.
Женщина была бледна и напугана, а патриций грязно ругался, перемежая брань и оплеухи, которые доставались слугам и возницам подвод с мрамором.