– Тёмочка, я тебя одного люблю. Ты же знаешь.
Губы дрожат. Я так боюсь, что ему надоест нелепая ситуация, в которой мы оказались! Так боюсь… Вот почему Худяков решил, что может замахнуться на авторское кино?! Продолжал бы и дальше клепать тупые сериалы для домохозяек. Это вполне ложится на Влада и, судя по всему, отлично у него получается. Так нет же. Тесно ему, видите ли. На святое решил посягнуть. Да что он вообще понимает в искусстве?!
Ч-черт. И все-таки я, кажется, сноб.
Тёма ничего не успевает ответить, потому что к нам без стука вваливается представитель кейтеринговой компании, обслуживающей съемки.
– Кинокорм с доставкой в гримерку? – дергает бровью Тёма. – Даже со мной так не носятся.
– Зато тебе платят по пять тысяч баксов за смену, – пытаюсь сгладить я. И поскорее выпроваживаю девицу, даже не потрудившуюся скрыть одолевающего ее любопытства.
И да, мне немного неловко от того, что у меня, благодаря вниманию Влада, есть некоторые привилегии. Даже отец об этом не позаботился, посчитав, видно, что будет неловко так нагло выделять свою дочь. А Худяков, судя по благам, которые на меня сыплются день и ночь, только и думает, как еще облегчить мой тяжкий актерский быт. И плевать ему, кто и что подумает. Потрясающая дерзость, которая вызывает даже некоторое восхищение. Он вообще классный мужик. Наверное. Только я другого люблю. И что с этим делать, не имею никакого понятия! Съемки – ладно. Но впереди постпродакшн, который займет еще как минимум год. Не могу же я водить его за нос все это время? Да и не хочу… водить. Это низко.
– Выброси их.
– А?
– Веник, говорю, выброси. Он не узнает.
– Тём, ну цветы-то тут при чем? – с тоской гляжу на нежнейшие кремовые розы. – Давай я не буду их забирать домой? – нахожу, как мне кажется, компромисс.
– Отлично ты придумала. Будешь здесь ими любоваться, да? Домой-то ты хорошо если поспать доезжаешь, а здесь по пятнадцать часов торчишь. Действительно, пусть тут остаются, – замечает издевательски Басов.
Вкуснейший том ям становится поперек горла. Аппетит пропадает, будто его и не было.
– Тебе тоже дарят цветы поклонницы, и ничего. Я не устраиваю из этого трагедии.
– Ни на одной из своих поклонниц я не собираюсь жениться.
Это правда. Но я, кажется, уже не выдерживаю давления, и потому меня несет:
– Что не мешает им бомбить твою личку фотками голых сисек.
Ну, ведь и правда, на меня давят со всех сторон! Со всех – буквально. Это самый ответственный, самый изматывающий момент моей жизни, но я ни от кого не чувствую поддержки. Разве что от ненавистного Худякова. Что это, если не ирония?
– Да лучше бы ты Худому фото своих сисек послала, чем обручилась на глазах, блядь, у всего ебаного бомонда!
– Ты сюда поскандалить пришел? – сглатываю я. – Спасибо. Это как раз то, чего мне недоставало после двенадцатичасовой смены на адском холоде.
– Охренеть! Я еще и виноват, – взвивается Басов. – Знаешь что, Асия? Да пошла ты!
Глава 2
Асия
– Ась, ну почему до тебя невозможно, блин, дозвониться?! – Первое, что слышу, проснувшись поутру. Или уже обед? Судя по льющемуся в окно свету, это больше похоже на правду. Зажимаю телефон плечом, спускаю ноги с кровати и, зевнув, интересуюсь:
– А почему ты все время звонишь в такую рань?
– Три часа дня!
– Три?! Господи, Шурка, я опаздываю! Давай я тебе завтра перезвоню, ага?! Поболтаем. У матери юбилей и…
– Вообще-то я тебе по делу звоню, – язвит Чуранова. – Рабочий чат ты, похоже, тоже не читаешь.
– Да я домой вернулась под утро! Когда мне его читать? – пыхчу, подставляя чашку под рожок кофемашины.
– Примерно так я и подумала. Поэтому спешу сообщить, что завтра у тебя выходной. График съемок чуток подкорректировали. Оторвись за нас двоих, ладно?
– Звучишь как настоящая деловая колбаса, – с улыбкой поддразниваю лучшую подругу.
С Шуркой мы познакомились на прослушиваниях. Это была моя первая вступительная кампания. И ее третья. Я прошла дальше, а она нет. Удивительно, но этот факт не встал между нами. Скорее даже наоборот, отринув все стереотипы о классовой ненависти, Чуранова была едва ли не единственной, кто за глаза не попрекнул меня тем, что за моим поступлением стоит именитый отец. В мой талант Шурка верила безоговорочно. Как никто. В первый раз увидев мою игру в студенческой постановке, она решительно заявила:
– На следующий год я поступать не буду.
– Как? Почему?! – возмутилась я.