Но сын ловко уворачивается и обходит мать, продвигаясь вглубь квартиры.
— Ой! Ну, конечно! Вырос и такой недотрога стал! — пожурила мать.
— У меня мало времени! Давай ближе к делу! — вырвалось у Антона даже грубовато.
— Занятой, деловой… — вышел из гостиной отец.
На его слова Антон даже реагировать не стал, лишь глянул коротко искоса.
— Давай хоть кофе попьем! — предложила мать.
— Я спешу, — процедил сквозь зубы Антон, стоя посреди кухни.
Даже сесть в этой квартире не было никакого желания. Поскорее бы уйти!
И женщина поняла, что надо переходить все же к сути. Переглянулась с мужем, и заговорила:
— Антон, у нас с папой скоро годовщина… нашего, так сказать, воссоединения. Ну, ты же помнишь, наверно? — вздернула свои вытатуированные брови.
О, да! Это Антон никогда в жизни не забудет! Ни того, как жил в аду без отца, ни того, как оказался почти на улице, когда тот эффектно вернулся к матери…
— Так вот мы с папой хотели как-то отметить это знаменательное событие в нашей жизни…
— Ты сам столик в ресторане не в состоянии заказать? — хмыкнул Антон, переведя взгляд уже на отца.
— Нет, сынок, ты не понял, — погладила его по плечу мать. — Мы бы не беспокоили тебя по таким пустякам. Но в этом году нам захотелось… поехать куда-нибудь, где все включено!
— Всего-то? — вздернул бровь Антон. — Такая мелочь! Ну разве я могу отказать любимым родителям?! — рассмеялся наиграно. — Это все?
— Да, — хлопая глазами, кивнула мать.
— Деньги переведу на карту, — сказал и направился в коридор. — И в следующий раз просто пиши мне сумму, договорились? — добавил уже возле двери и вышел.
* * *
Дорога домой по вечерним пробкам заняла более часа. Но все равно этого времени оказалось мало, чтобы успокоиться, прийти в себя, выдохнуть. Аж трясло до сих пор после встречи с «самыми родными» людьми. Хотя, учитывая то, что жизнь они Антону отравляют с самого детства, странно было бы ожидать, что сейчас его так быстро отпустит.
Да… С самого детства… А было ли оно у него, это детство? Такое, как у других детей, выросших не в интернате? Нет, веселой и беззаботной поры Антон в своей жизни не припоминал, сплошной беспросветный кошмар, от которого не мог проснуться, пока не вырос. Даже вот сейчас накрывает иногда, когда приходится контактировать с родителями.
И, меряя шагами квартиру, в очередной раз задался вопросом, может ли такой, как он, выросший в столь нездоровой среде, сделать счастливой Машу? Она ведь искренне мечтает о полноценной семье с детьми… А он и примера отношений полноценных в браке родителей не видел, что и говорить о воспитании ребенка? Имеет ли он, в принципе, право становиться отцом? Что он даст ребенку? А вдруг стараний одной только Марии будет мало? Что если из-за Антона и у их ребенка жизнь станет таким же кошмаром? Допустим, обеспечить он семью сможет. Это уже немало. Но, вспоминая себя в детстве, понимал, что не только в материальном плане был обделен, не имея целой обуви, одежды, да и еды часто, чего уж… А ведь еще больше не хватало любви. Не знал даже, какого именно проявления этого чувства ждал от матери, но точно не ощущал, что его любят. Об отце и говорить нечего…
И кто может родиться и вырасти у таких моральных уродов? Да, такой же… Видимо, потому и Машу за четыре года не смог сделать счастливой. И, скорее всего, не получится в будущем. Его желание быть с Марией искренне, но эгоистично, потому что для этой прекрасной девушки воссоединение не принесет ничего хорошего. Надо иметь смелость признать это и смириться. Маше без него будет лучше, бесспорно. Она замечательная, и обязательно встретит нормального, достойного мужчину, который поможет ей забыть прошлые неудачные отношения и воплотить все ее мечты.
А что касается его… Антон готов ради Маши на все, даже наступить себе на горло, как и сказал сегодня Владу. И в этот раз он наступит, чтобы не сорваться и не начать опять искать встречи с ней; чтобы позволить ей забыть.
Достал мобильный и набрал номер друга. Владислав ответил быстро.
— Слушаю!
Судя по детским голосам, доносящимся в трубку, он тоже уже был дома.
— Влад, ты говорил с Машей? — сразу прямо спросил.
— Нет, — вздохнул он. — Не было возможности еще.
— И не говори. Не надо, — сдавлено и монотонно, как робот, произнес.
— Что? — действительно удивился Влад. — Ты серьезно? — помедлив, добавил, кажется, уединившись где-то, потому как голосов детей больше не слышно.
— Да, серьезно. Не стоит говорить с Машей и напоминать ей обо мне, вообще. Она заслуживает лучшего, чем могу дать я, — еле выдавил ответ.