— О да, мне это очень знакомо! В юности я не раз бывал в деревне Паукарлахти и там, можно сказать, нашел духовных учителей. Летом в ней собирались художники, поэты и музыканты, прятали подальше мобильные телефоны и просто веселились, без алкоголя и прочих дурманов. Ели все вместе, потом делились творческими тайнами, а вечерами разжигали костры — как раз был Юханнус...
— Что, простите?
— По-вашему это называется Иванов день, а наши языческие предки звали его «Укон Юхла», день Бога огня и самая маленькая ночь в Суоми. Признаюсь вам, что именно в этом краю я впервые постиг науку любви — впрочем, разве могло быть иначе, когда окружали полностью обнаженные девушки, жаждущие удовольствий. Там люди вообще забывали о прошлом и условностях, что женатые, что холостые, что солидные клерки, что нищие студенты. И главным было не имя и статус той, с которой уснешь у потухающего костра, и даже не ее красота, а только искренность.
Беседа вдруг увлекла Сонию: его своеобразная речь текла безмятежно и вкусно, и ее почему-то все больше тянуло смотреть на него, слушать его голос, а не спешить с интимом. Время от времени он как бы невзначай соприкасался с ней пальцами на столешнице и это отзывалось внутри уколами щекочущего тепла. Даже шампанского уже не хотелось, и Сония решила сварить кофе и угостить его пирожными. Они тоже были южными, из горького шоколада с каплей рома, щиплющего язык, и нежным ароматом тропических плодов. Сонии показалось, что она нащупала слабое место этого перезрелого романтика-бродяги, — он успел пресытиться легкомыслием и заскучать по домашнему уюту, но как истинный подросток, не признается в этом даже себе самому.
— Ваша юность была несравненно красочнее, чем моя, — вздохнула Сония. — Я думаю, жители жарких стран счастливее нас, несмотря на бедность, потому что не выдумывают себе несуразных правил. Ведь если бы они чего-то стоили, человечество не меняло бы их каждое столетие.
— Вы очень мудро говорите, Сония. Беседовать с вами одно удовольствие, хотя вы наверняка и так купаетесь в комплиментах и вряд ли я вас чем-либо удивлю.
— Знаете, вы меня уже удивили. Вы первый мужчина за долгое время, который смотрит мне в лицо, а не в декольте, — призналась Сония.
Но тут, как назло, в столовую неожиданно вошла одна из ее подруг и компаньонок — Джанита, получившая прозвище в честь героини фильма «Танцуй, танцуй», у которой были такие же зеленые глаза и бледное кукольное лицо. Бросив настороженный взгляд на мужчину, она сказала Сонии:
— Я никак не могу уснуть. Поделишься своими таблетками?
— Да, конечно, подожди минуту, — сухо отозвалась хозяйка и встала. Финн тоже поднялся и сказал:
— Пожалуй, я пока не стану вам мешать, но мне очень понравилось наше общение, Сония. Завтра, надеюсь, мы вернемся к нему?
Пожелав обеим доброго сна, он удалился наверх, в гостевую комнату, и Джанита в упор посмотрела на подругу.
— Сония, по-моему ты нечестно поступаешь. У нас всегда была договоренность: кто увидел, тот и взял, а этого красавчика я нашла первой! И тут ты устраиваешь ужины при свечах и выкладываешь на стол свои аргументы, — она кивнула на полупрозрачный топ Сонии.
— Ну, про честность, сладкая моя, нам с тобой вообще странно говорить. А чтобы первой увидеть, особого ума не надо. Попробуй ему понравиться, тогда никакие мои аргументы вас не разлучат, Джанита! Не так ли? — пропела Сония и коснулась пальцем кончика носа девушки. — Ты, кажется, за таблетками шла? Пожалуйста!
На прощание она одарила подругу покровительственной улыбкой и поднялась по ступеням деревянной лестницы. Ее спальня была недалеко от комнаты гостя, и от этой мысли по обнаженной спине Сонии пробегали мурашки. Может быть, он все-таки понял ее намеки и наконец явится к ней, когда все уснут?
Скинув топ и юбку, Сония приняла душ в прилегающем к спальне санузле, а затем села напротив зеркала, обернутая в полотенце. Она заколола волосы, нанесла на ладони любимое масло и растерла его по плечам и рукам, затем сняла заколку и черные пряди простерлись блестящими змеями по стройной шее. Сгустившийся аромат окутал ее тело и она невольно прикрыла глаза, представив, как мужчина коснется губами ее кожи, вдохнет запах эссенций, влекущих кайф, истому и отравление. Нет, он наверняка придет, иначе и быть не может! И она получит самые редкие и желанные трофеи — мысли, чувства, привязанности, нервные клетки, былые достижения. В ее объятиях он забудет, что был художником, путешественником, отцом, свободным человеком, и станет лишь пылким и покорным любовником, уязвимым как быстро угасающее пламя, улетучивающийся эфир, таящее мороженое, заходящее солнце...