Затем Илья сказал, что отправляется на пленэр, пока солнце еще не зашло, и для виду захватил фотоаппарат и блокнот. Кави ждала его у калитки, укрывшись под заснеженным кустом. Илья покормил ее и они отправились вглубь леса, где летом цвел клевер и созревала черника, лопающаяся лиловым нектаром. Сейчас же царило спокойствие, в которое лишь изредка врывался древесный скрип и чуть потягивало медом — любимым лакомством лесных духов.
Илья подошел к толстому дереву, искривленному от старости и бурь, прикрыл глаза и тихо начал читать тайные руны. С каждой строкой ему казалось, что лес сгущается, студеный воздух сковывает его по рукам и ногам, а небо затягивается чернильной пеленой. Треск дерева отдавался острой болью в висках и затылке, он не замечал, как прикусил губу и во рту стало горячо и солоно. Вдруг из темноты начали выплывать полупрозрачные образы, до Ильи донесся многоголосый шепот на диалектах вымерших племен, обрывки угроз, восхвалений, скорби, мольбы, священного ужаса. Все, кто издревле предавался в этом лесу запретной страсти, оставлял в нем ненужных младенцев, тайно хоронил мертвецов, прятался от врагов и диких зверей, замерзал насмерть, молился темным силам, — теперь безмолвно толпились у колдуна за спиной, потревоженные и злые, цеплялись ледяными пальцами за его одежду и волосы. Им было так же больно покидать призрачный мир, как младенцу выходить из уютной материнской утробы.
Илье тоже становилось все больнее, будто пламя охватило внутренности, темнота уплотнялась и давила на затылок и плечи, звуки леса превратились в сплошной гул. Его пальцы вдруг свело морозной стужей, будто они вновь коснулись льда, и он почувствовал страшную резь.
Но тут Кави стала лизать ему руки, боль отступила и одновременно утихли призрачные голоса. Послышался скрип снега под чьими-то тяжелыми шагами. Илья умолк, вокруг стояла тьма, но в сознании отчетливо всплыло лицо лесного старика Маахиса, хитрое, озорное, сластолюбивое. Жесткие завитки его бороды слиплись от меда, тонкие губы кривились в усмешке. Вдруг Илье показалось, что к его плечу притронулось что-то острое и цепкое, а у самого уха послышался шепот:
«А девки совсем недурны собой, Велхо! Заслуживают крепкого отростка! Приводи их, повеселимся, тогда и потолкуем».
Через миг в голове прояснилось, дух исчез, как и призраки леса. Вокруг стояла северная беззвездная ночь, тишина прерывалась только скрежетом птичьих когтей по коре. В детстве Илья помечал путь из леса надломанными ветками, а сейчас уже находил его интуитивно, к тому же отдаленное эхо доносилось от залива и железной дороги. Но Кави все-таки шла чуть впереди, не давая ему наткнуться на разросшиеся корни или моток проволоки, брошенный еще летом легкомысленными дачниками. Коттедж был ярко освещен и Илья еще у калитки услышал беспокойные голоса.
— Элиас, это вы? — произнесла Сония, распахивая калитку.
— А в чем дело, дорогая Сония? — удивленно отозвался Илья, оглядывая собравшихся у калитки девиц. — Я просто загулялся на заливе, не уследил за временем: со мной это случается на природе. Прошу прощения, не думал, что вас это расстроит.
— Вам не за что извиняться, но мы беспокоились, — сказала Сония с натянутой улыбкой. — Все-таки незнакомые места, а у вас даже телефона при себе нет, чтобы позвать на помощь! По-моему, это вообще очень странно.
— Ну, это лишь одна из моих причуд путешественника! Мне всегда хочется почувствовать себя как турист прошлых лет, без мобильников, скоростного интернета и всяких маячков, которые стесняют свободу и портят настроение. Всего этого мне хватает дома.
— А как же ваши близкие, сын?
— Я регулярно звоню им сам, почти в любом городке есть средства связи. С сыном говорил только вчера. Зато никакого спама, пустой болтовни и сплетен из интернета! Это очень освежает голову, Сония, возьмите на заметку!
— Это ваше дело, конечно, но мы в какой-то степени за вас в ответе. И если с вами что-то случится...
— Нет-нет, даже не думайте! Если я и наведу беды на свою беспутную голову, вас никто не сможет упрекнуть. Наше знакомство не закреплено никакими обязательствами, бланками и подписями, это лишь сердечная дружба свободных людей.
— Вот именно, и поэтому мы заинтересованы в вашей целости и сохранности, — сказала Сония и снова натужно улыбнулась.
— А может, вы боялись, что я удрал, не заплатив за ваше гостеприимство? — усмехнулся Илья. Лицо у Сонии вытянулось, в глазах мелькнули злые искорки, отчего ему вдруг стало весело. «Полегче, Лахтин! — одернул он себя мысленно. — Пока им размякнуть надо, а не напрягаться».