Но Тори любила Рэнда – страстно, безумно, безоглядно, молча. Он, видимо, даже не догадывался об этом, тем более что сам не любил и не мог понять, какая буря бушевала в душе молодой женщины.
Год разлуки не принес Тори успокоения. Сейчас она пыталась уверить себя, что приехала не к Рэнду, а к Минди – их маленькой дочурке, – но это было правдой лишь отчасти.
Минди стояла на верхней ступеньке широкой мраморной лестницы и с любопытством смотрела на подъезжавший автомобиль. У ее ног настороженно присела огромная немецкая овчарка. Тори резко затормозила, выскочила из машины и бросилась к дочери. В тот же момент собака приподнялась и угрожающе зарычала. Остановившись, Тори улыбнулась псу.
– Ты не узнал меня, Рекс? Конечно.… Когда я уехала, ты был совсем маленьким щенком, а каким могучим красавцем стал! Теперь за Минди можно не опасаться: ты защитишь свою маленькую хозяйку от кого угодно!
Рекс медленно подошел к Тори и, ткнувшись мокрым носом в ее правую руку, миролюбиво завилял пышным хвостом.
– Вы знакомы с Рексом? – донесся с верхней ступеньки серебристый голосок. Тори улыбнулась: как и год назад, Минди не выговаривала букву «р».
– Я знала Рекса еще совсем маленьким, – ответила она, нежно всматриваясь в дочь.
За год Минди подросла. Копна темно-русых вьющихся волос собрана в хвостик. Смеющиеся голубые, чуть раскосые газельи глаза и озорной носик буквально излучают здоровье. То, что девочка совершенно не помнит матери, было видно сразу. Тори это огорчило, хотя она и понимала, что для детской памяти год – большой срок.
– А моего папу вы знаете? – спросила Минди, изогнув дугой правую бровь совсем как отец.
– Да, я знаю твоего папу, – глубоко вздохнув, ответила Тори.
– А он вас?
– И он меня знает.
Руки Тори помимо воли тянулись к девочке. Больше всего ей сейчас хотелось обнять дочурку, прижать ее к груди, покрыть поцелуями это милое личико, пухленькие ручки, крепкие, загорелые ножки. Но она не смела.
Когда Тори привезла ее к родителям в Джорджию, Минди только-только начинала ходить. Они прожили там около года. Иногда Тори отвозила девочку к отцу в Оклахому, но это случалось нечасто. Разумеется, подобный образ жизни вредил воспитанию ребенка, и в конце концов Рэнд решил, что для сохранения психического здоровья дочери ей лучше жить с ним. Тори нечего было возразить, но она так и не сумела подавить в себе чувство вины перед девочкой и постоянное стремление видеться с ней.
Минди подняла головку и улыбнулась матери:
– Мы собираемся пить чай. Вам налить? – И она церемонным жестом указала на стоявший у колонны маленький столик, вокруг которого уже расположилась большая компания богато разодетых кукол.
– С удовольствием, – серьезно ответила Тори и осторожно присела на свободный стульчик.
– А как вас зовут? – спросила Минди.
Этот, казалось бы, совершенно невинный вопрос застал женщину врасплох, и у нее перехватило дыхание. Помолчав несколько секунд, она неуверенно ответила:
– Зови меня Тори.
– Мисс Тори?
– Правильнее – миссис Тори.
– А! Джералдайн тоже говорит, что женщин следует называть либо «мисс», либо «миссис».
Тори невольно улыбнулась при упоминании Джералдайн Джексон – своей любимой старой няньки, которая не смогла расстаться с Минди и последовала за ней в Оклахому. Сейчас ей, должно быть, около восьмидесяти.
– А Джералдайн сегодня дома?
– Дома. Она готовит ужин. Вам чай с молоком или с сахаром? – деловито осведомилась Минди.
– Спасибо. Я предпочитаю чай без всяких добавок.
– Хорошо. Папа тоже.
Минди взяла чашечку, «налила» в нее «чай», поставила перед гостьей и, улыбнувшись, сказала:
– Прошу вас, миссис Тори.
Сердце Тори разрывалось. За возможность видеть эту улыбку ежедневно она готова была отдать все на свете. Но сейчас не смела даже приласкать самое дорогое для нее существо. Она поднесла чашечку ко рту, подержала у губ и поставила на стол.
– Не хотите ли еще? – светским тоном спросила Минди.
– Нет, спасибо, мисс Минди. Мне достаточно.
В этот момент чайную идиллию прервал скрип тормозов.