- Папа, ну кто просил тебя? - возмутилась Альбина. - Наш гость свободен, в конце концов.
- Нет-нет, ваш папа трижды прав: я неуклюж и бестактен, - спохватился принц. - Вообще-то я этот бокал хотел за здоровье королевы поднять… но с такой же охотой подниму его за ваше счастье, принцесса. Поскольку то и другое связано, не так ли? За ваше огромное счастье… с хорошим человеком.
После таких странных слов - согласитесь, весьма странных! - Альбина вяло чокнулась с ним, но пить не пожелала. А гость не заметил этого: он о друзьях думал, об их странном отъезде…
Что-то тихое и томное играли музыканты. Они знали и без приказа: их искусство должно ненавязчиво помогать процессу пищеварения.
22.
Со своих нар Желтоплюш молча следил за Мартой, которая с упорством мастерила какие-то фигурки из соломы. Добывалась эта солома из прорехи в тюфяке. А инструментов никаких, только пальцы да воображение. Фигурки выходили ростом со спичку, а то и меньше.
- Брось, Марта: все равно они мало напоминают людей…
- А души?
- Что - души?
- Ты ведь не знаешь, какой они формы. И никто не знает. Так вот, это они.
- Черт-те что… Мой отец говорил то же самое, там, на острове. Только лепил их из глины. Десятками… или нет, сотнями! Я еще помню, домогался, чтоб у них носы были и рты, и уши, а он отвечал: нет, не надо… нельзя. И была для них песня. Я прошлой зимой запел ее, помню, но ты сразу захотела повеселей что-нибудь…
- Струсила тогда. А теперь осмелела. Спой, миленький. Правда, у нас их не сотни, а девять… Но мы представим себе.
И под сводами этого подземелья из крупнозернистого камня, который сочился сыростью, зазвучала такая песня:
23.
Альбина не спускала глаз со своего пенагонского кавалера. Он упорно не оправдывал надежд (хотелось бы только понять: он не мог? Робел, не решался позволить себе? Или он не хотел? Согласитесь: тут разница).
- Ну так. Что вы скромны, принц - это все уже поняли. Но у вас же и другие достоинства есть, правда? Более интересные? Вы играете, например, на 23-х инструментах!
И опять она принцу острейшее страдание причинила! Вовсе не желая того… Он обхватил голову руками! Нелепую, горемычную свою голову…
- Я?! О-о, это вы опять оттуда вычитали, принцесса… Они же там черточку не поставили между двойкой и тройкой… И я теперь всем должен объяснять, что никакие не двадцать три: два - три инструмента!
- Вот как? А сами вы, простите, - не опечатка? Шучу, шучу… Ну? И какие же два-три?
И королева Флора подхватила эту тему на его горе:
- Альбина права, мы все вас просим! Что вы сейчас выберете?
Крадус распорядился зычно:
- Эй, музыка! Инструмент гостю!
Шестерка наверху встала и подняла над балюстрадой свои инструменты - для наглядности выбора.
- Вижу, вижу, спасибо… А не найдется ли… да вряд ли, он редко встречается… вот и сам забыл слово… Клавицитериума?
Разумеется, было замешательство.
- Нету? Тогда я мог бы и на скрипке, конечно. Или на этом… на валторнете. Но я люблю своим смычком, а он дома…
- Отговорки, опять у вас отговорки! - почти вспылила Альбина. - Ничего знать не желаю! Аполлон этот златокудрый наградил вас чем-то, а вы даже поделиться не хотите?
- Нет, отчего же, я бы рискнул… А ноты? Ноты же мои - в карете, которую увели разбойники!
Но, похоже, отвертеться под этим предлогом не удавалось: один из музыкантов уже нес ему увесистую кипу нотных папок, а другой - пюпитр, третий - скрипку.
- Ага, благодарю… Моцарт? Обожаю! - бормотал Пенапью. - О, Вивальди… Ноты, я понимаю. Но не те. Я смотрю, они у вас на пяти линеечках - да? А у нас в Пенагонии - в клеточку! У нас гораздо труднее! То есть, для меня-то легче: привычка… А вот эти господа музыканты - они бы у нас сразу запутались!
На галерее большое было оживление, музыканты изнемогали от хохота! И уже не получалось у них веселиться "под сурдинку"! Тем более, что среди них возник, откуда ни возьмись, новый персонаж: прелестный четырехлетний ребенок, девочка! Просунув личико меж столбиков балюстрады, она заявила во всеуслышанье, насмешливо, без сюсюканья, очень авторитетно:
- Музыка в клеточку не бывает!
Общий, как говорится, шокинг! Но меньше всех был подавлен сам Пенапью: маленькая его разоблачительница восхитила принца!
- Это чье ж такое создание? А ну-ка иди ко мне… мы все обсудим с тобой - что бывает, чего не бывает… Господа, какая смелая девочка! Смотрите: идет!
Пока он общался на лестнице с ребенком, Оттилия тихо и желчно заметила:
- Вам не кажется, что он нашел себе ровню? По уму, по развитию?
Королева Флора воспротивилась:
- Мне - нет, не кажется. Он забавный, да… Но я сразу приняла его в свое сердце. Вот приняла - и все!
- А вот я еще не раскусила этот фрукт, - произнесла Альбина. И добавила так, что никто этого не услышал:
- Может, выплюну, а может, и слопаю целиком… посмотрим.
Король не участвовал в обсуждении, он высматривал что-то за окнами, он подзывал к себе дворецкого, чтобы какие-то инструкции ему дать…
А принц Пенапью уже вел малютку к столу за ручку:
- Друзья мои, прошу знакомиться: нас зовут Никой, нам четыре года… И, знаете ли, где мы прятались до сих пор? В футляре от контрабаса!
- С каких это пор, - не по-доброму поинтересовалась Оттилия, - служащие приводят с собой детей?
24.
- Думаете, я не вижу, что она вот-вот рассыплется… что это труха? Вижу. Но напоить-то ее мне нетрудно… А вдруг? - так говорила Марселла, глядя на высокий стакан, в который она, почти не дыша, опустила нечто мнимое: серую тень того, что было цветком когда-то. - Но вы верите хотя бы, что это она, та самая роза?
Патрик улыбнулся невесело; Марселла не поняла, что это было - согласие? отрицание? усмешка над ее наивностью?
- Ладно, пускай я дурочка… Выбросить всегда успею. Но если уж она нашлась… вы же поэт, вы должны сильнее меня надеяться! Ну, или хотя бы… поиграть со мной в это!
Вздрагивающей ладонью он погладил ее по голове - он часто так делал.
- Мне иногда кажется, что я для вас - вроде котенка… Нет-нет, я не обижаюсь… можете руку не отдергивать… Кукол-то спрятать надо! - спохватилась она. - Да так, чтобы не дрожать, когда я врать буду: сделано, мол, как велели, Ваше Величество, - все, мол, сгорели подчистую…
Она принялась складывать их. И все поглядывала на стакан с серой тенью цветка.
- Я уже наполовину выучила:
"Эта Роза моя - откровенности Муза!
Лишь втяни в себя тонкий ее аромат, -
Цепи лжи упадут с тебя ржавой обузой,
Вдохновением правды ты будешь объят…"
Патрик вынул какой-то кожаный мешок, вытряхнул из него на кровать вороха рукописей, предлагая тару.
- А бумаги куда? Их, по-вашему, прятать не надо? Еще как надо!… Нет-нет, я другое придумаю. Кукол надо бы по-хитрому: и надежно, и чтоб все-таки недалеко… Зачем? Чтоб иногда я могла приходить сюда - когда вас нет, конечно, когда не помешаю… - ну и провести с ними полчасика…
Договаривая это, она совершенно сконфузилась. Патрик протянул ей ключ и показал: сейчас он уйдет, а она пусть закроется изнутри…
25.
Вообще-то для котильона двух пар недостаточно, - однако, танцевали: гость с королевой, Крадус с Оттилией. Пенапью ухитрялся и Нике, самой юной своей партнерше, посылать улыбки и подавать руку иногда, она крутилась тут же, под ногами… Альбина сидела в холодной уверенности, что все происходящее делается специально ей назло.