И снова муж упрямился, хотя я перестала слышать его слова. Я пыталась крикнуть ему, что мне нужна помощь, что без драконов ребёнок вскоре потеряет мать, но голос уходил куда-то внутрь. Мне даже больно стало от усилий, и спустя минуту, в последний раз увидев лицо супруга, я почувствовала под собой постель.
Это был не сон. Всё происходило – когда? А если Брайс прямо сейчас войдёт в мою комнату? Сердце забилось, как сумасшедшее, и я не поверила ушам, услышав стук. Вот только доносился он вовсе не из коридора, а почему-то с балкона, и мне впервые за долгое время стало страшно…
– Как ты здесь оказалась?! – воскликнула я, когда в полумрак комнаты вступила растрёпанная, в незнакомом плаще, Безымянная.
– Пришла к тебе, – обычным голосом, как будто мы с ней часто вот так болтали средь ночи, сказала девушка. – И ты вскоре поймёшь, почему.
Я схватила разом все обережные амулеты, чувствуя, как по телу расходится жар.
– Кто ты?
– А, может, сначала поговорим о твоём малыше? Да, я чувствую, что в тебе стало в два раза больше магии. Другие не понимают, в чём дело, ведь на тебе драконья защита…
– Либо ты отвечаешь на вопрос, либо я зову магов.
– Конечно, – отозвалась она, не делая попыток приблизиться. – Но ты давно должна была сама догадаться, Юна.
Я некоторое время глядела ей в глаза, понимая, что разгадка где-то близко, а Безымянная вдруг улыбнулась, словно кукла, которой эту улыбку нарисовали, и мне в голову пришла жуткая мысль.
– Ты – не человек.
– Дальше.
– Магия.
– Близко.
– Госпожа ламьеров! – вырвалось у меня.
– Не только их. Правильнее будет сказать «Госпожа Гор». Я бы пришла раньше, но вы не пускали. Впрочем, теперь уже не важны сроки. Мы определились с моей сутью, а теперь давай определимся с твоим будущим.
– Не тебе его определять, – отрезала я, вытаскивая из-под подушки огненный кинжал.
Существо в облике женщины сцепило перед собой пальцы.
– Понимаю, это необходимое упрямство. Но ты примерно представляешь, что тебя ждёт, не так ли? Условия таковы, Юна: либо ты умираешь, а ребёнок остаётся без отца, либо ты отдаёшь дитя мне, сохраняешь жизнь, и дожидаешься мужа.
– Почему в случае моей смерти Брайс не сможет позаботиться о малыше?
– Потому что я не пущу твоего супруга в долину, это опасно. Если он приведёт сюда драконов – многие погибнут.
– Да неужели? А, по-моему, ты пытаешься как следует меня запутать!
– Иногда зло прячется так близко у сердца, что его невозможно отличить от добра. А добро приходит в столь странном и непривычном виде, что кажется злом, – сказала она.
– Это ты о себе?
– Да. Конечно, супруг любит тебя, но недостаточно сильно. Гордость не позволит ему избавиться от проклятия. – Она подняла подбородок. – Ты знаешь, что каждый из проклятых был наказан за особые злодеяния? Для Стратта это была излишняя жестокость, гнев, который на войне приводил к издевательствам и безумствам, поэтому Адэйр проклят яростью. Эйтс не знал меры, он забирал всё больше, без разбору грабил гнёзда и пещеры, ну и успевал поразвлечься между делом, забывая о том, что дома его ждёт супруга – и за своё предательство и ненасытность он был проклят бесчувственностью, нелюбовью, неспособностью видеть мир целостным и цветным. Ну а Лоэвы, которые были на первый взгляд разумнее и сдержаннее остальных, на самом деле несли самую тяжёлую ношу – неиссякаемое самолюбие, пламенную гордость, в которой они сжигали всё и всех. Это ведь из-за них драконы и люди не смогли заключить перемирие. Благодаря им я смогла родиться в горах, и столетиями ждала своего часа.
– Хватит! – резко сказала я. – Что бы ни произошло в прошлом, Брайс изменился. Он договорится с драконами, вернётся – и спасёт меня!
– А если нет? Почему ты кричала во сне, скажи? Это же был непростой кошмар, так? К тому же в истории с драконами много тайн, о которых не знают проклятые.
– Ну, придумай ещё что-нибудь, чтобы напугать меня! – отозвалась я с насмешкой. – Скажи, например, что проклятых было десять, и что мы теперь должны искать их по всему миру!
Безымянная покачала головой.
– Не десять, всего четыре, но проклятие последнего отличалось от остальных. Он стал хранителем прошлого, который в каждой своей новой жизни был вынужден нести на себе бремя воспоминаний. Он стал живой летописью былого, обречённый пропускать сквозь сердце чужие чувства и воспоминания. И да, было бы неплохо отыскать его, чтобы он вместе со Страттами и Эйтсами избавился от проклятия. К несчастью, Лоэвы освободиться не смогут никогда.