— Ты… гей?
— О нет! Гей — это мужчина, которому нравится заниматься сексом с мужчинами. А мне не нравится. Я ненавижу это! Каждый раз, когда я ложусь в постель с мужчиной, мне хочется удавиться, даже если я кончаю. Следовательно я не гей.
Настя ощутила, как закружилась голова и подкатила тошнота.
— А кто ты тогда?
— Я петух. Опущенный. Пробитый пидор. Любой, кто ко мне прикоснётся, считается зашкваренным. Печа был прав, от этого нельзя отмыться. Я останусь петухом до самой смерти.
— Что ты несёшь?! — закричала Настя. — Все эти дебильные зоновские правила не работают на воле! Я не знаю, что они с тобой сделали, но ты не петух! Ты жертва! У тебя психическая травма. Ты должен пойти к психологу, всё ему рассказать и проработать свою травму. Ты нормальный! Ты не обязан одеваться как гей, красить ногти и спать с мужиками! Это было в прошлом, а сейчас ты свободен!
— Вообще-то обязан, — тихо сказал Лёша. — Он нанял лучшего адвоката и добился, чтобы моё дело вернули на доследование. По своим каналам нашёл убийцу и сдал его ментам. Это благодаря ему меня оправдали. Он помог мне поступить в школу бизнеса и оплачивал проживание в Лондоне. Я кругом ему должен. Я принадлежу ему со всеми потрохами. Если я попытаюсь сбежать — он найдёт меня и убьёт. Если я ему изменю — он убьёт меня и моего любовника. Если он узнает о тебе и Денисе — он убьёт вас, чтобы у меня никого, кроме него, не осталось. Он одержим мной. Теперь ты понимаешь, почему я разорвал с тобой отношения? Он умный, жестокий и очень опасный — не человек, а зверь.
— Кто он? — спросила Настя.
По спине скользнула капля леденящего пота.
— Криминальный авторитет. Он был моим покровителем на зоне и освободился через несколько месяцев после меня. С тех пор мы не расставались. Тринадцать лет… Господи, это больше, чем я могу выдержать…
— Как его зовут?
— Имён у него много, а кличка одна — Батагай. Не дай тебе бог встать у него на пути.
3. Человек упал
Настя содрогнулась от дурного предчувствия, и в то же время её затопило сострадание. Без брезгливости, без презрения — просто искренняя и бессильная жалость к человеку, который на зоне превратился в сексуальную игрушку для авторитета. Она ничем не могла помочь Лёше, но теперь она его поняла. На его месте она бы тоже не стремилась общаться с сыном, да в целом считала бы себя… опозоренной. Обида на Лёшу за то, что он вёл шикарную жизнь в то время как они с Денисом перебивались на зарплату продавщицы, испарилась. Деньги — это здорово, но не ценой разрушенной жизни. Не ценой унижения и сексуального насилия.
— Если этот… Батагай такой опасный, то тебе не следовало со мной встречаться, — мягко сказала она. — Он может наказать тебя.
— Это уже неважно, — отмахнулся Лёша. — Его власть надо мной кончилась. А о твоей безопасности я позаботился. Слушай меня внимательно: никто не знает, что у нас были серьёзные отношения. Если кто-нибудь откопает, что мы учились в одном институте, то подумает, что ты — моя однокурсница, не более. Материалы дела с твоими показаниями я уничтожил. Обрубил все концы. Никто не знает, что у нас есть сын. Никто не знает про дедушкин гараж. Так что не беспокойся, отрицай знакомство со мной и проявляй разумную осторожность. Следи, чтобы не было хвоста, ни с кем не откровенничай — ни с мамой, ни с подружками, ни с Крошкой Енотом. Помни, молчание — самая действенная защита. Пока ты молчишь, ты неуязвима. — Лёша снова достал портсигар, открыл его, увидел, что тот пуст, и со щелчком захлопнул. — Единственное, что они знают: что я люблю женщину. Для Батагая это как нож в печени, я не мог удержаться, чтобы не причинить ему боль. Он взял моё тело, но не душу, понимаешь? Моя душа осталась неприкосновенной.
На глаза навернулись жгучие слёзы.
— Это правда про любовь к женщине? — спросила Настя. — Или ты врал ему из мести?
— Это правда. Я до сих пор люблю тебя. Любовь к тебе — единственное, что у меня осталось, всё остальное изгажено и растоптано. Я помню каждую минуту, проведённую с тобой, и если рай существует, то в этом раю я найду домик, засыпанный снегом, а в домике — тебя, нежную, тёплую, невинную. И я скажу тебе: «Привет, любимая, наконец-то мы вместе».
По щекам потекли слёзы, но Настя их не утирала:
— Ты как будто прощаешься со мной.
— Так и есть.
— А ты не пробовал… убить Батагая? — спросила Настя шёпотом, как будто их могли подслушать.