Рядом с Юлькой села на траву Анюта, обняла её за плечи, сказала остальным:
– Отвалите от неё. Она сразу сказала, что не умеет.
Подбежала Корочка. Все разговоры сразу смолкли.
– Ну вот видишь, а ты боялась, – улыбнулась она Юльке. – Не так всё страшно, да?
Юлька поискала глазами Листовского. Он стоял в стороне, нагнувшись, ладони – на коленях, и всё не мог отдышаться: Юлька задержала передачу настолько, что даже Артём не смог наверстать время и пришёл предпоследним.
А потом начался кросс. И всё можно было поправить. Но Лапочка растянула ногу, не сильно, Юлька видела, что по трибунам она вполне резво скакала, но бежать кросс уже, конечно, не стала, а за ней и все остальные забыли про уговор бежать «десятку».
– Какой смысл теперь, – сказала Лапочка, – всё равно из-за эстафеты нам даже третье место не светит… Прогуляемся на кроссе до первого пункта и ладно.
– Наоборот, надо бежать, – Юлька хотела сказать это спокойно, твёрдо, а получилось слишком горячо, почти со слезами. – Если все пробежим, ну кто без травм, у нас будет шанс, потому что по прыжкам у нас хорошо и в волейболе тоже, и…
– Знаешь что? – насмешливо сказала Лапочка. – Ты бы помолчала, бегунья!
Все засмеялись.
– А ты! – взорвалась вдруг Юлька. – Я как лучше хотела! И я не напрашивалась! Вы сами меня заставили!
– Да кто тебя заставлял, больно надо!
– Вот и беги теперь, раз такая деловая!
– И побегу!
– Давай-давай! Не споткнись только!
Юлька с Анютой действительно побежали «десятку».
– А если не сможем? – задыхаясь от бега, спросила Анюта.
– Не сможем – вернёмся, – сурово ответила Юлька.
– Но ты-то собираешься смочь?
– Собираюсь.
Они бежали медленно, переговариваясь, их обогнали сначала мальчишки из класса, потом девчонки, Максик Гуревич съязвил насчёт эстафеты, но Юлька с удивлением заметила, что Листовский что-то ему сказал, и Максик заткнулся. Жаль, Юлька не расслышала, что именно. Одноклассницы так вообще рассыпались в насмешках, Юлька только зубы сжала. Постепенно народ отсеивался, возвращался на стадион, сходил с дистанции.
Когда Юлька с Анютой ползли в гору, за которой начиналось Матюшино и стоял последний контрольный пункт, навстречу им опять попались одноклассники: они уже добежали и теперь возвращались.
– Ого, – сказали почти хором Тарас и Володька Иванов, увидев их, а Листовский посмотрел на Юльку как-то особенно долго, внимательно, но она так и не поняла, сердится он за эстафету или нет.
– Ну теперь ты ещё десять километров сможешь, да? – усмехнулась Анюта.
– Нет, ну правда, Анют, я не умею быстро бегать, я только вот так могу – долго. И нудно.
– Ну понятно, ты марафонец, а не спринтер. Кто бы ещё нашим курицам это объяснил? – вздохнула она.
Когда Анюта и Юлька вернулись на стадион, сил у них не было, даже чтобы огрызаться на шутки Лапочки. Устало они рухнули на скамейки.
– До дома ты меня понесёшь, – простонала Анюта.
– Ага, меня бы кто донёс.
– Ой, ну сейчас вернутся наши герои и донесут вас куда угодно! – пропела прямо над ними София. – Вот, Озарёнок, до чего ты довела наших мальчиков: они «десятку» пробежали, а пока время не кончилось, побежали ещё сколько успеют, лишь бы твой косяк на эстафете замазать, хоть как-то положение исправить.
– Так что придётся это тебе их нести до дома да ещё должна останешься, – сказала Лапочка. – Героиня!
Сейчас, почти месяц спустя, Юлька уже не помнила, что именно она ответила Софии и Лапочке, но что-то очень резкое, потому что те ещё долго визжали.
– Всё, Юлечка, жди нового бойкота. Как же мне это надоело! – лениво прокомментировала тогда Анюта.
Но бойкота не было. В соревнованиях они заняли второе место. Потом Лапочка влюбилась в Вершинина, и ей стало не до мести какой-то там Озарёнок.
Юлька вздохнула, посадила Настю на диван и выдвинула верхний ящик стола. Там, в тетради с коричневой обложкой, у неё лежало самое большое сокровище – фотография Листовского. На спартакиаду она брала с собой фотоаппарат, но пофотографировать не получилось из-за всей этой кутерьмы. Она вспомнила про него, когда уже собирались уходить. Тогда она и щёлкнула Артёма тайком. Он только что прибежал со второго забега на кросс, был мокрый от пота, уставший, взлохмаченный, но всё равно – очень красивый.
Глава четвертая
Запах клевера, радио и каток
Когда же это началось? Юлька и сама не знала. Ей казалось, что она любит Артёма Листовского всю жизнь. То есть всё то время, как знает, – с первого класса. Хотя в первом классе она его и не помнила даже. Какой он был? Как учился? Чем занимался?