Взрослый же человек, в конце то концов.
— Скорее на поверхности, — сухо припоминаю его слова скорее, чтобы успокоился и отстал. Пусть других спросит. Вот ботаник с первой парты вроде только за блеснуть знаниями.
Но Максим Романович только усмехается.
— Что ж… Всегда можно углубить.
Я вспыхиваю от этого явного подтекста. Сердце стучит чуть ли не в горле.
А преподаватель уже и не смотрит на меня, перестраивается как ни в чем не бывало, лекцию начинает.
Кажется, эти полгода не будут спокойными.
*************
— Ласточкина, задержитесь.
Я невольно замираю и, кажется, не дышу. Ну вот как знала, что надо было сразу бежать, как раздался звонок. Но нет, не сбежала, даже вещи почти не собирала, зависла, смотрела настороженно.
Вот и влипла.
Я смотрю на Киру, которая нерешительно топчется возле нашей парты. И тут чувствую пристальный взгляд Максима Романовича. Машинально бросаю ответный — и сердце пропускает удар. В глазах преподавателя — открытый вызов. Подначивание. Мол, ты и вправду такая трусишка, что будешь прятаться за подругой?
Мгновенно вспыхиваю. Кажется, даже если я попрошу Киру остаться, Максим Романович всё равно скажет ей уйти. Только ещё и меня трусихой считать будет. Подумает, что не справлюсь с ним наедине.
Как бы не так.
— Подожди меня в коридоре, — шепчу я Кире.
Она с сомнением смотрит то на меня, то на Максима Романовича. Последний, кстати, усмехается, наблюдая за нашей дилеммой.
Кажется, это в сочетании с моим нетерпеливым и чуть ли не жёстким на неё взглядом, всё-таки влияет на Киру. Вздохнув, она берёт сумку и уходит.
Выходит чуть ли не последней. Ещё две девчонки за пятой партой слишком уж долго собирались. И, судя по их взглядам, явно будут сплетничать. Они же даже когда уходят, постоянно оборачиваются.
Я собираюсь с силами и решительно подхожу к Максиму Романовичу. Пора прекращать этот цирк, пока я не запомнилась однокурсникам в не самой приятной истории.
— Нам надо поговорить, — говорю и одновременно сажусь на стул рядом с его столом. Действие помогает перебить волнение. Мои слова звучат твёрдо.
Максим Романович улыбается, откидывается назад, смотрит. Нет, не так — пялится. Причём откровенно, внимательно, ничуть не скрываясь.
— Вот как… — загадочно проговаривает он. — Смело, Аня.
По коже пробегают мурашки. Максим Романович называет меня по имени так ласково и чувственно, что с толку сбивает. Я даже не сразу собираюсь с мыслями.
Ну уж нет! Я должна дать ему отпор. Да что он вообще там себе возомнил?!
— Не нужно выделять меня на фоне остальных студентов. Это заметно и неправильно. Вы — преподаватель, Максим Романович, так и ведите себя достойно.
Горжусь тем, как строго и невозмутимо я это сказала. Ещё и взгляд выдержала, не отвела ни на секунду.
Хотя внутри всё дрожит.
Максим Романович слегка приподнимает брови, хотя его взгляд особо не меняется. Просто становится чуть более задумчивым.
А я упорно не отвожу свой, давая понять всю серьёзность моих слов.
Преподаватель вдруг берёт в руки список наших имён, видимо, полученный в деканате. Чуть двигает его ко мне.
— Тут указаны ваши данные при поступлении, — вкрадчиво заявляет. — Баллы, возраст. Тебе есть восемнадцать.
Моё спокойствие мгновенно растворяется. Я снова чуть не задыхаюсь от возмущения, и мне стоит просто грандиозных усилий не выплеснуть его!
Это он всерьёз так считает, что раз я совершеннолетняя, то других препятствий и быть не может?..
— И? — выдавливаю с хладнокровным нажимом.
Но Максим Романович не теряется. Его вообще мало что смущает, как я погляжу.
— Ты — взрослая девочка, — поясняет он, а во взгляде нехороший такой блеск.
Я воинственно вздёргиваю подбородок, отгоняя из мыслей воспоминания о жарком поцелуе.
— И? — нетерпеливо продолжаю изображать непонимание в попытках воззвать к совести этого развратного красавца, слишком не привыкшего к отказам.
Только вот Максим Романович по-прежнему прекрасно себя чувствует, да ещё и не стесняется продолжать откровенно на меня смотреть.
— А я — взрослый мужчина, которому ты нравишься, — невозмутимо поясняет он.
— Вы — преподаватель! — всё-таки не выдерживаю и вспыхиваю я.
Его взгляд как-то неуловимо резко становится чуть ли не испытующим. Внимательным таким, аж вглубь.
— Тогда, в клубе, ты этого не знала, — неожиданно вспоминает Максим Романович. — Что мешало тогда?