Она сдалась. И вот уже поздно вечером, где-то к западу от Парижа, они с Джо оказались в участке. Полицейская негритянка вела «допрос свидетеля». По-английски, разумеется, из полицейских никто не говорил, и пришлось Лизе рассказывать, что и как, в присутствии Крэйзи Джо. Разумеется, без упоминания Христо — нелегала... Зато полузнакомый Джо
35
Галина Хериссон
выступил в роли переводчика и узнал в ходе беседы те подробности, которые уж ему-то знать никак не полагалось.
Лизе хотелось, чтоб её просто отвезли, покормили и уложили в палате на белые простыни без всяких телесных притязаний.
После доброжелательного допроса, пожеланий всяческого благополучия, и «бог того накажет» их, наконец, отвезли в больницу. Джо её проводил. Там какие-то нянечки накормили Лизу зачем-то валиумом и стали задавать вопросы. А она, конечно, вырубилась.
Утром её подняли раным-рано, и мечта выспаться в покое на белых простынях не осуществилась. Видимо, им нужно было освобождать палату.
Теперь протокол требовал вызвать официального русского переводчика для дачи показаний. Снова отвезли в участок, где её ждала присяжная переводчица Ольга. Лиза обречённо вздохнула. А что же вчера? Кому и зачем она всё рассказывала? Ах, допрос свидетеля? Теперь, снова да ладом, дача её показаний. Как всё было.
Да не хотелось ей уже рассказывать, как всё было! Достало! Зачем? И кому? Кому всё это нужно?
На столе стоял горшок с огромным кустом каннабиса, видимо, из конфиската. Они сидели в кабинете следователя, она вяло отвечала на вопросы. Ольга, присяжный переводчик, была очень мила, но всё это была лишь её работа. Её вытащили из постели воскресным утром. Следователь тоже делал свою работу и задавал вопросы, какие положено. А Лизе было уже наплевать. С одной стороны, хотелось уже слинять оттуда, с другой — было даже весело.
36
НЕ ПРО ЗАЕК
Она отвечала через пень-колоду. Пусть о политкорректности заботится переводчица! Всё это было уже далеко и бессмысленно. Как она ехала. Какой был грузовик. Она ещё помнила и имя водителя, и даже номер машины! Но почему-то говорить об этом не хотелось ни в какую. Как они заехали в поля, что они ели. Да, водитель кормил её помидорами. Как и к кому она добралась до Гренобля. Как она там пила коньяк...
Что она делала эти две недели в Париже она не рассказывала — не хотела подставлять Христо. «Адреса и явки» — всё валила на Жоакима.
А Крэйзи Джо звонил в больницу и орал на нянечек:
— Куда вы дели мадемуазель Лизу?
После допроса переводчица проводила Лизу в другую больницу, к гинекологу. Там можно было говорить всё начистоту. В первый раз. Врачебная тайна. Даже если врач и должен был отчитываться перед полицией.
Гинеколог была чудесной женщиной, сейчас уже имя не вспомнить, если только покопаться в документах.
— Ах, всё случилось две недели назад! А откуда у тебя синяки на ногах?
— Это я через турникеты в метро прыгаю...
На прощание Лизе было выдана пара билетиков на метро.
Начало осени
Тем временем кончилась виза. Каникулы у французов тоже кончились. На руках была справка из больницы, что ей нужно забрать результаты анализов через пару недель. Так у Лизы появилось «алиби». У Крэйзи Джо
37
Галина Хериссон
больше не появлялась. И Христо сказал, что ему жаль, что он бросил её с этим сумасшедшим... Хотя Жоаким всё-таки сделал ещё одно доброе дело. Дозвонился до Магали, той самой, что Лиза звонила в свой первый парижский вечер с вокзала. С Магали столкнулись в её же подъезде. Договорились встретиться через пару дней и вскоре очень подружились...
Лиза не особенно распространялась о той компании друзей, в которую она вписалась тогда благодаря Магали. Хотя они и появлялись там вместе пару раз с Христо.
Христо всё хотел её куда-нибудь пристроить, сбыть с рук. Хотел летать вольной птицей. Короче, научил всему, чему мог.
Тогда они уже жили на рю де ля Помп, в квартирке с выходом на крышу, где она кормила голубей и рисовала. Попали они сюда с Христо после скитаний и ночёвок по газонам Парижа. Август был тёплым. А тут один друг уезжал в Болгарию на пару недель. Приютил.
Там Лиза начала вести дневник. Точнее, просто иногда чиркать записки. Вы видели уже парочку...
***
«Здорово сидеть на крыше и курить дешёвые сигары. Всё лучше дорогих сигарет. Знаете, таких, с ароматом... “Je fume du tabac à la pistache!”. Это первая фраза, совершенно бесполезная и красивая, которую я зачем-то выучила по-французски ещё с Жаном в Питере. Просто нравилось, как это звучит на слух...