7
Галина Хериссон
В общем — писать! Не беспокойтесь, ma chère Galina, постараюсь взять себя в руки. Хотя вам не обязательно оставаться в вашем удобном кресле, или на кухонном табурете, или в уборной, чтобы закончить это странное чтение, эту писанину, которая рискует попасть в тот самый горшок в последнем из предполагаемых мною ваших расположений. Да и не нужно мне ваше расположение. Бросьте всё это в камин (если, конечно, он у вас есть)! Вы и сами великие фантазёры и путешественники... Впрочем, есть надежда на наиболее любопытных, либо терпеливых, либо необъективных (уж очень надеюсь на необъективных), кто возьмётся прочесть до конца...
Чтиво. О, это — не книга, нет, не берусь назвать это — книгой. Примите лишь во внимание моё ино-странное пре-бывание: волей-неволей сыграешь в слова. Словом, решайте сам, с чего начать, главы уже не имеют значения — выбирайте любую!
Так вот, о туалетных фантазиях... Бывают ещё и ванные фантазии, и вы не станете этого отрицать. Нет ничего лучше этих гигиенических упражнений. Для извержения того, что должно быть извергнуто: из мочевого пузыря, пор кожи, фибр души, серых клеток мозга и глубин сердца.
Ванна наполняется, и уже пятки опущены в горячую воду. И пузырьки воздуха подымаются вдоль хребта и щекочут. Вода течёт и пенится, омывая засохшее и растрёпанное тело, которое опускается на дно, самое дно. И вода заполняет вас и выпивает вас до самого дна. До самого дна вашего существа. И вас уже нет почти.
Пена. Сгустки образуют материки, которые расплываются в океане Вас, как им только заблагорассудится. Внизу кто-то играет вальс. И
8
НЕ ПРО ЗАЕК
неважно, что это только урок пианино по средам, ведь для вас теперь — это музыка Вселенной. А Ваше Тело — само материк, который разверзается, и океан омывает вас внутри и снаружи, выталкивая всё, что есть в вас вредного. И всё обращается в Свет и в Тьму.
Здесь вспомнится всё. Даже общественная баня в России ранних восьмидесятых. Вспомнятся деревянные скамейки и цинковые тазы, в которых доводилось вам сидеть, погружённым в горячую воду до пупа по соседству с братом. И теперь, спустя четверть века, лёжа в ванной, вытягивая носочки как балерина (вы не пробовали? Все движения удаются легко в этом розово-душистом озере!), в этом волшебном чреве, из которого вы родитесь, когда вам этого захочется...
О шанс! О удача, если во французском доме окажется ванная. Мне несказанно повезло! Европейцы экономят воду и, безусловно, правы. Но я готова отдать в жертву десятки и сотни литров воды, чтобы писàть и писать и извергать всё, что было emprisoné1 за решёткой рёбер, за перегородками глазниц...»
Цветочки
«Я всегда была романтической дурой. И делить мне эту романтическую дурь было не с кем. Поэтому во Францию я поехала одна...
Осень началась как-то очень нежно и незаметно. Осень, тот сентябрь в Париже. Я просто посмотрела на часы, а там — осень... На два часа позже, чем в Москве. Нет, здесь лето на два часа длиннее. Оно было невероятно быстрым, это лето. Но началось оно словно в прошлой жизни. Пусть Париж мне подарит
1 Посажено в тюрьму
9
Галина Хериссон
ещё два часа, я не против.
Дыхание улиц, дыхание Христо. Я слышу, как меняется рекламная картинка на уличном баннере, похоже на монотонный храп. Забавно... Хсс, хсс... (сентябрь 2005, рю де ля Помп)»
* * *
На следующий день:
«Я стала забывать русский язык. Пусть это будет в пользу французского. Говорю теперь на странной смеси англо-русского, стараясь добавлять всё больше французских словечек. Прежде думалось, что будет легче с языком... Нет, с английским все ОК, лучше, чем прежде, а вот с французским... У меня теперь странные взаимоотношения с французским, с французами и с Францией. Впрочем, все по порядку.
Да, забыла вам представить моего друга. Это — Христо, но он сейчас на работе. Он придёт вечером, принеся на себе пыль Парижа, ржавчину с лодки и кучу еды... Bon2.»
* * *
Всё началось в тот вечер с Les Hurlements d’Leo. Как перевести это? «Рычание льва»? «Вопли Лео»? Тогда её это мало заботило. Был конец января, Питер, «Бартанга», как обычно. Она зашла туда поесть, поболтать. Была не в лучшем расположении духа. Ребята вытащили на концерт французов Les Hurlements d’Leo. Было весело. Потом был коньяк на морозных питерских улицах. Ночь. Клуб «Молоко». Ничего особенного.