К тому времени я уже совсем отчаялась и звонила в Москву, пробивая почву, а не лучше ль вернуться... Между сбором необходимых документов и получением драгоценной розовой пластиковой карточки, дающей мне право жить и работать во Франции, прошло несколько лет...
Ингвар окончательно бросил свою любовницу и работу в больнице, мы окончательно бросили домик с мышами на берегу Марны и уехали на юг департамента, ближе к Сене...»
147
Галина Хериссон
Фонтенбло моё!
«Фонтенбло — до сих пор мой любимый город. Фонтенбло — три слога, словно вальс. Лес, камни и Шато. Парк, озеро и каналы. А лошади! Театр, карусель, кино, аукционный дом... А рынок! А пешеходные улицы с их магазинчиками и публикой! А церковь Святого Луи!
Осень в Фонтенбло — золотая. Канал и фонтаны — королевские. В них — лебеди. Они тут каждый год плодятся.
Я пложусь картинами и учениками. Русские мамаши любят мне доверять своих детей. Забираю из школы, веду к себе и сажаю за мольберт. Беру по одному ученику, индивидуально. Погружаемся оба, как в детстве в художке... Рисуем осенние натюрморты с самоваром и чётками. Рисуем друг друга. Красим напропалую! Талантищи!
Зима в Фонтенбло — мокрая. Но все равно красиво. Камни на тротуарах блестят, как дельфины. Езжу за тридевять земель давать уроки по истории русского искусства. Купила малюсенький компьютер на зарплату нянечки...»
* * *
«Ой, я ж всё лето жила с близнецами, мальчиком и девочкой трёх месяцев! У одной украинки, в деревне на отшибе, где из окна — только поле и трактор. Она родила в сорок, а тут сразу двойня! Нужна была помощь. Ну я и жила с девочкой в спальне (бутылочки и памперсы каждые три часа), а она — с мальчиком в гостиной, на диване. Мальчик был милашка. А девочка вечно орала как оглашенная. Говорят, в детстве я была такой же...»
148
НЕ ПРО ЗАЕК
* * *
«История русского искусства. Ходила готовиться в библиотеку Форнэ. Благодать.
“Студенты” — пожилые тётеньки, любительницы прекрасного. Ну и прекрасно.
Перезимовала как-то и даже устроила вернисаж! Познакомилась с компанией весёлых буржуа и продала неплохо. Вечеринки закатывали с литрами бордо и танцами в бюстгалтерах и porte-jartelle 47. Они, француженки — лихие! С прекрасными фигурами и чувством юмора. Устроили спонтанное шоу под музыку. Один гость был в страшных ожогах, даже потерял пальцы на одной руке. Стеснялся. Так они раскрыли его. Он говорил, что заменили ему два года реабилитации...
Я рыдала на плече Жислен. А Аурелия купила у меня большой портрет.
Мерси.»
* * *
«Прошла зима. Весной обостряются запахи.
Выхожу на лестницу, лестница старая, деревянная, винтовая...
Я — по делам. Прохладно и солнечно. Возвращаясь, мимо парка, где пахнет свежескошенной травой и ветер, я зашла зачем-то в церковь. Она меня прямо затянула с тротуара. Прошла немного и села на скамейку, задрав голову. Там росписи на потолке и вдоль колонн. Тонкие, красивые. И витражи в алтаре. Свет сочится как бы сквозь целлофановую плёнку (забыт, наверное, уже этот банальный материал: в мусор, в забвение, в ненужное его!). Как и многие церкви. Хотя не эта. Сен-
47 Подвязки для чулок
149
Галина Хериссон
Луи никогда не оставался без внимания. Тут недавно поджёг был, ремонтировали. Теперь уже красиво. Бах играет. Наверное, поэтому и затянуло.
Люди стояли довольно плотно, скопившись возле священника. Один, белый — в белых одеждах, другой, чёрный — в пурпурных. Я не приближалась. Фотографировала и слушала музыку. Среди участвовавших в церемонии сначала я разглядела женщину в чёрном, подумала — священница, тут бывает. Когда толпа немного рассеялась, я увидела гроб. Вокруг цветы и печальные лица. А мне было просто временно грустно от Баха. Я обернулась на орган. Но музыка, кажется, лилась из колонок, в записи.
Вдруг увидела знакомую. Кстати, думала о ней последнюю пару дней, в связи с одним проектом, неудавшимся, но, кажется, можно вытянуть... Решила подойти и поздороваться. Может быть, не совсем вовремя, но не всё же тут сидеть с постным лицом. Или лицо моё было вдохновлённое? Благостное? В церкви не принято смотреться в зеркало и делать селфи. Ну, по крайней мере, не на похоронах. Просто иначе я бы этой знакомой не позвонила, не нашла бы повода...
Я вышла, оставив её позади, в прошлом, над тетрадью с речами об умершем.