Да что мне турок из злосчастной фуры возле Гренобля! Он угрожал мне большим металлическим ключом. А я совсем не хотела быть битой, я не хотела синяков на роже во время моих первых парижских каникул (мне их и от пьяного бойфренда когда-то хватило)! Турок был просто из той “милой культуры”, в которой девушка на трассе непременно считается шлюхой и сама себя предлагает. И не зазорно ей заплатить! Он просто обычный дальнобойщик, давно не видевший жену.
Нет! Нет у меня стокгольмского синдрома! И деньги он мне предлагал — но сама мысль мне была отвратительна... Но вам, по большому секрету, дорогая моя, признаюсь. Только вы — никому!
Когда я поняла, что мне от него не отделаться, и помощи в чистом поле ждать не откуда, я его попросила только об одном — чтоб он надел презерватив. Не хватало мне ещё подцепить его какую-нибудь турецкую заразу! Он надел, и через две минуты всё было кончено. А я, испуганная, шокированная, взбешённая, убегающая прочь, но отдававшая себе отчёт, что за все эти месяцы воздержания и верности Жану мне очень не хватало секса. Да, не с этим вонючим козлом мне хотелось бы лечь среди кукурузных полей! Да, не так, не с ним и не здесь! Но я, лёжа там на жухлых листьях, провожая глазами следы самолётов из аэропорта Сент-Экзюпери, даже на пару секунд получила удовольствие от проникновения...
189
Галина Хериссон
Нападение, насилие, поруганная честь... Повторяющиеся в каком-то диком танго моей непонятной никому жизни. Так что мне какие-то засранцы, чёрные глупые подростки со спальных районов, которые только и смогли, что отнять у меня полупустой рюкзак и убежать в ночь...»
* * *
«После того нападения всё как-то пошло наперекосяк. Мне нужно было уезжать из своего домика в Эланкуре, потому как это была, конечно, не жизнь.
Вставала в семь или раньше. Старалась бесшумно спуститься на первый этаж дома (о, он заслуживает отдельного описания!) в кухню и туалет. Весь завтрак и умывание-одевание расписаны по минутам, иначе не успеть на автобус. Ехать с пересадкой. В итоге поездка занимала почти целый час. И это всего восемь километров, если по прямой! Нередко успевала до девяти и (самый милый момент дня) шла с термосом на “лебединый канал”. Ряска, жёлтые ирисы, птичьи гнёзда и силуэт старого замка сквозь туман. Зимой — рассветное небо, лошади на заиндевевшей траве и пар от дыхания и горячего чая с имбирём. Термос никогда не остывал. Без этого пойла в холоднючем магазине было не выжить. Когда после работы приезжала домой — сразу заваривала новую порцию и дула её до засыпания.
А добираться нужно было опять двумя автобусами и переходом через те самые районы. Если не успеешь на один из автобусов, весь маршрут передвигается на полчаса. Это если в “нормальные” дни недели. А если в субботу-воскресенье, то вообще... Ну, “про караул” я уже написала. А из приятного было — пройтись утром воскресенья, когда все ещё спят, через пустой парк.
190
НЕ ПРО ЗАЕК
Спортивной бодрой походочкой, разгоняя с аллеи, той самой, каштановой, готовящихся к драке котов. И прыгнув, наконец, в редкий воскресный автобус, устроиться поудобнее и читать до самой остановки “Церковь” в Монплезире. А там в поле мои лошади, канал, липы, а напротив церкви — наш магазинчик...»
Домик в Эланкуре
«Вы спрашивали про домик. А дом большой, двухэтажный, на трёх хозяев (то есть квартиросъемщиков). Мне повезло туда вселиться, так как хозяин дома не слишком докапывался до моих финансовых документов (ну, вы знаете как с этим тут строго и сложно).
Аж два сада: один перед домом, другой — позади. Гараж (!), где я наконец складировала все свои картины. Газовое отопление, паркет и обжитую уютную кухню и хвалить не требуется.
Вот не очень повезло с соседями. Девушка смурная, вечно шугается, как мышь, необщительная, да ещё и как выяснилось в последствии — грязнуля и к тому же жадина. Её толстый полосатый кот был ей под стать! (Не то что мой любимый Ричи — полусфинкс с огромными ушами и синими глазами, умищем как у человека, и наглыми иногда выпадами, но это уж можно отнести к воспитанию от его хозяев из Монплезира.)
А парень-сосед — огромный широкоплечий лысый красавец, типичный щедрый на жесты, слова и угощения француз. Но и ведущий себя, как петух в курятнике: считал себя в доме за главного, вечно давал указания и придирался к “неубранной” кухне, оставлял “список дел” на холодильнике и занимал своим большим телом не только свой кожаный диван, но и всю гостиную.