— Николай Сергеевич не такой уж и безвинный, как вы утверждаете. Он сломал челюсть отцу, сам при этом находился в состоянии алкогольного опьянения тяжелой степени, — объяснил страж порядка.
— Он выпил у себя в комнате, а обстоятельства вынудили его ее покинуть. Интересно, как бы вы поступили, если б на ваших глазах избивали беременную женщину? — поставила подполковника в неловкое положение собеседница.
— Во-первых, у вас еще незаметна беременность, а во-вторых, мой священный долг оберегать граждан, — с пафосом ответил Глебов. — Я принимал присягу и давал клятву, — сыпал он высокопарными фразами.
— Николай присягу не принимал, даже в армии не служил, но благородства и достоинства в нем не меньше, чем у вас.
— Давайте обойдемся без сравнений. В общем-то, на работе он характеризуется положительно, комендант общежития тоже упомянул его добрым словом. Постараюсь убедить Сергея Емельяновича, чтоб он забрал заявление, — сдался Глебов, не роняя достоинства.
Марина Владимировна встала со стула.
— Уж постарайтесь.
— Только без иронии, — выставил он руку вперед ладонью. — Сделаю все от меня зависящее.
Он дождался, когда уйдет посетительница, и позвонил во второе отделение милиции.
— Капитан Прытков, — раздался голос из трубки.
— Игорь Михайлович, доставь ко мне арестованного Груздева, с вещами.
— Но вы же понимаете…
— Парень молодой, простим один раз, а отказную от отца я тебе сам завезу, — сказал Антон Герасимович и повесил трубку.
Минут через десять-пятнадцать в кабинет заглянул уже знакомый нам молодой лейтенант и после одобрительного кивка подполковника впустил Николая Груздева. Хозяин кабинета окинул его изучающим взглядом и указал глазами на стул.
— Отец простил тебя и просил освободить. Не стану скрывать, что мы с ним большие друзья, и я пошел на уступки.
Парень посмотрел на Глебова таким взглядом, будто произнес: «Как же, попросит отец, тут что-то другое». Вслух же спросил:
— Я свободен?
— Да, но я бы посоветовал тебе уехать из города и не накалять страсти.
— Разберусь.
— А ты гордый, — сказал Глебов таким тоном, словно это качество было не достоинством, а пороком.
— Какой есть, — скривил губы в ухмылке собеседник. — Не нужно делать из меня идиота, я уже прошел «академию» и в курсе системы самого гуманного в мире правосудия. Не удалось отправить меня к хозяину, так сглотните пилюлю. А читать проповедь… — И он махнул рукой, не договорив: что, мол, терять время на пустую болтовню.
— Я тебя предупредил, а как ты поступишь — это твое личное дело, — поставил точку подполковник.
Он поднялся из-за стола и, повернувшись к посетителю спиной, подошел к окну. И Николай понял, что аудиенция закончена.
— Как я отчитаюсь на работе за прогулы? — поинтересовался он уже у выхода из кабинета.
— На предприятие придет соответствующий документ, и тебе оплатят пропущенные дни, — ответил Антон Герасимович, даже не повернув головы.
…Сколько ни размышлял в дальнейшем Николай, приходил к одному и тому же выводу: только физическое устранение отца принесет желаемый результат. Жалости он к нему не питал, наоборот — ненависть, но необходимо придумать такой способ, чтоб на него самого не пало и тени подозрений, иначе место рядом с любимой женщиной вновь останется пустым. Само слово «убийство» не вызывало у Груздева дрожи в коленках. Совершив однажды неумышленное убийство и жестоко поплатившись за него, он без малейшего волнения выискивал способ к умышленному убийству. Долго не мог он остановиться на каком-то определенном, безопасном варианте. Но помогла случайность.
Как-то в Оренбурге в одной из магазинных очередей он разговорился с незнакомым мужчиной, и тот похвалился, что у него во дворе вместо собаки на цепи сидит настоящая дикая рысь.
— Брось заливать, — не поверил парень.
— По-твоему, я вру? — обиделся хозяин. — У меня частный дом, и я имею полное право держать во дворе кого угодно.
— И где же ты раздобыл дикую кошку?
Николай подумал, что поставил его в затруднительное положение, тот сейчас начнет нести ахинею и запутается. Но ответ последовал простой и правдоподобный.
— Я каждый сезон подрабатываю в заезжем зоопарке: кормлю зверей. В прошлом году моя кошечка заболела, чахла на глазах. Ветеринары не могли ничего сделать, и администрация зоопарка приняла решение убить ее. Она так жалобно на меня смотрела в тот день, что мне стало ее жалко. Отправился я, значит, к директору и попросил отдать мне животное. Тот сначала отказал, потому что нужно какое-то разрешение, но потом передумал, вероятно, не верил, что рысь выживет. Отвезли ее ко мне домой, и я сумел выходить ее. Полтора года живет во дворе. А опыта обращения с дикими животными мне не занимать, мы с ней большие друзья, понимаем друг друга с полуслова. Раньше бы ни за что не подумал, что рысь такое умное животное. Местная шантрапа даже боится летом ко мне в сад за яблоками лазить, — закончил он свой необычный рассказ.