Долго присматривался Николай Сергеевич Груздев к новым веяниям, но в конце концов понял: хочешь чего-то достичь — испытай себя на деле. Надобность в подпольном производстве уже давно отпала, многие из старых знакомых богатели на глазах, а некоторые уже стали официальными миллионерами.
Василий второй год служил в рядах когда-то доблестных Вооруженных сил, а ныне армия, как, впрочем, и все остальное, трещала по швам.
«Сколочу мало-мальский капитал к возвращению сына, — думал Николай Сергеевич. — А там, глядишь, и достигнем каких-нибудь высот вместе».
И он открыл свое акционерное общество закрытого типа, а чем заняться конкретно, долго еще не мог решить. Даже на мелкое производство или коммерцию средств не было, банковские кредиты росли, как на дрожжах. Успех приносили только быстрые, крупные и разовые сделки, но риск был настолько велик, что легко можно было потерять недавно приватизированную квартиру — единственное, что он мог отдать под залог кредита.
Но бизнесу в стране только начинали учиться на любом уровне, поэтому процветала посредническая деятельность, чем Груздев и занялся. Главной задачей для него было обрасти как можно большей информацией. Буквально через месяц он практически изучил коммерческий рынок города: знал, кто и что продает и кто и что готов приобрести. Сводил клиентов и получал свой посреднический процент, часть официально — безналичкой на счет в банке, часть неофициально — наличными без налогов и в карман.
Его акционерное общество называли информационным центром. Со временем он начал вкладывать свободные деньги в ходовой товар, который не спеша реализовывал с двойной накруткой через розницу. Чтобы пуститься в более крупное плавание, он дожидался сына.
Первомайские праздники прошли незаметно, люди уже отвыкли от демонстраций на главной площади города, где теперь собиралась небольшая кучка коммунистов. Но почему-то Оренбург упорно называли красной зоной, вероятно, за счет районов, где в еще более захудалых деревнях, чем раньше, обнищавшие до крайности в большинстве своем жители голосовали за коммунистов. Не то чтобы они признавали старый строй, просто это был жест протеста против неопределенности и неустроенности.
Николай Сергеевич тоже не чувствовал праздничного подъема, но день в календаре по-прежнему оставался красным. И он лежал в свой законный выходной на диване и переключал каналы пультом на новеньком японском телевизоре «Сони». Программ стало значительно больше, но в основном развлекательных и политических, похожих друг на друга, как две капли воды. Груздев все-таки выбрал одну из передач, но смотрел бегло, думая о своем. Он отчетливо услышал щелчок у входной двери. Так как второй ключ от квартиры имел только один человек, то вовсе несложно было догадаться, кто открывает дверь снаружи.
«Неужели?» — промелькнула догадка и нарушилось равномерное дыхание.
— Есть в доме кто-нибудь живой? — Безусловно, это был голос Василия.
Отец безошибочно выделил бы его и узнал в толпе. Он вскочил и спрятался за дверью. В лихо заломленном на затылок берете десантника в комнату сначала заглянул, а затем и протиснулся всем своим богатырским телом армеец, уволенный в запас.
— Растяпа, даже телевизор не выключил, — пробасил он негромко.
Николай Сергеевич толкнул его дверью и, смеясь, ответил:
— Сам ты растяпа.
Сын обнял отца и легко оторвал его за талию от пола, хотя тот был одного с ним роста, а весом и потяжелее.
— Силен, — даже не пытался оказать сопротивление старший Груздев. — Ну ладно, сдаюсь. Поставь на место.
Улыбающийся Василий аккуратно опустил отца и обнял его за плечи.
— Дай я на тебя посмотрю, — отстранил его Николай Сергеевич. — Да, возмужал, а глаза все такие же…
— Как у матери, — продолжил парень. Улыбка у отца получилась грустной, но он повторил за сыном:
— Как у матери.
— Что закручинился, старче? — подзадорил его младший Груздев.
— Сам ты старче, — завелся с пол-оборота Николай Сергеевич. — Давай на руках поборемся, посмотрим, кто кого. — Он выдвинул журнальный столик на середину комнаты и прочно устроился на диване, выставив вперед жилистую руку. — Ну!
Василию ничего не оставалось, как расположиться напротив отца на пуфике. И сильные руки достойных соперников скрестились. Долго они маячили в вертикальном положении, но четырехлетнее увлечение еще до армии рукопашным боем и служба в десантных войсках сказались. Хоть и с большим трудом, но молодость победила.
— Ты еще крепок, — не поскупился на комплимент победитель проигравшему, чтобы как-то успокоить его самолюбие.