И укусил ее за мочку уха.
Она так и застыла с открытым ртом, задыхаясь от чувств, поднявшихся и затопивших ее изнутри от этого короткого прикосновения. Сердце в груди ухало как сумасшедшее. Ее откровенно трясло. От токов, молнией пронзивших ее тело. От взрывной смеси из смятения, возмущения, возбуждения и еще непонятно чего.
Она не понимала, что происходит. Наташа шла в столовую с благими намерениями познакомиться с милым молодым человеком, пообщаться, и дальше действовать по ситуации. Или спокойно, обстоятельно объяснить ему, почему она не будет с ним встречаться, или пойти с ним на свидание. Когда она потеряла нити управления их разговором – она не поняла. Такое ощущение, что с самого начала. Милый молодой человек оказался вовсе не таким, каким она ожидала.
И теперь она сидела, оглушенная, и не знала, что ему сказать, и вообще разговаривать ей стало физически трудно. Язык у нее отнялся. И все прочие части тела тоже. Налились какой-то свинцовой тяжестью. С ней что-то происходило, но она так растерялась, что затупила и никак не могла понять, что. И лишь одна мысль билась в голове:
«Поцелуй, ну поцелуй же».
Наташа втайне надеялась, что этот поцелуй ей не понравится. Она придет в себя, стряхнет наваждение и со спокойной душой завершит этот нелепый разговор и пойдет работать.
Она еще всерьез надеялась, что все закончится и она сможет уйти.
Но Саша даже и не думал останавливаться. Осторожно протянул к ней свои руки, свои лапищи, те самые пальцы, на которые она смотрела тайком, одним глазом. Очень нежно дотронулся до ее лица, не встретив никакого сопротивления, очертил контур губ. Услышал ее еле заметный вздох, понимающе улыбнулся.
– А еще, зая, я не понимал, как ты ко мне относишься. Нравлюсь я тебе или нет. Всерьез думал, что не нравлюсь. На меня ты не смотрела, отворачивалась. Я не люблю навязываться, Наташик. Если нет – значит, нет, поэтому и не подходил к тебе, – продолжал он тихо нашёптывать ей. – Я же не знал, что ты маленькая врушка. Но я придумал план. Совершенно маньячный, кстати. Через неделю на корпоративе я к тебе точно подкатил бы. Дождался бы, пока ты напьешься, пригласил тебя потанцевать, ты бы не смогла отказаться. Ты же воспитанная девочка. Ну, а дальше утащил бы тебя пьяненькую в какой-нибудь закуток и тр@хнул бы. Я не все знаю про тебя, Наташик, я не знаю, какая ты, когда выпьешь. Веселая или грустная? Покажешь мне? Но ты мне все планы обломала, взяла и села сегодня за мой столик. Зато я теперь точно знаю, что нравлюсь тебе. Ведь нравлюсь же, Наташик, зайка хорошая моя?
Наташа, наконец, с трудом, но обрела дар речи. Посмотрела на него потрясенно, часто моргая. Фокусируя свой взгляд на нем. А это было трудно, потому что он почему-то расплывался в ее глазах, как будто она уже была пьяная. Он был так близко, что она все время чувствовала его дыхание на своей щеке. Может быть, именно поэтому ей хотелось перестать думать, просто закрыть глаза и впитывать его прикосновения.
– Саша, ты ненормальный на всю голову, – она попыталась сказать эти слова строго, а вместо этого у нее получился какой-то придушенный писк. – Совсем дурной. Мне надо подумать. Я… я не знала, что ты такой. Я пойду, пожалуй…
Бормотала эти слова, а сама даже попытки встать не сделала. И даже отодвинуться от него не смогла. В каком-то дурмане продолжала сидеть и таращиться. На его смеющиеся глаза, которые были так близко, и на его губы.
– А фиг я тебя теперь отпущу, зая моя, – просто сказал он, обнимая ее. – Какой бы уважающий себя маньяк это сделал?
Кого она хотела обмануть? Себя, его? Жалкая попытка. Она хотела этого с самого начала, поэтому и подошла. Ей было интересно, что она почувствует. Она же еще живая, не совсем старая, ведь должно же ей быть как минимум приятно поцеловаться с мальчиком, который ей понравился и которому понравилась она? Должен же он уметь целоваться в свои двадцать семь? Только она не была уверена, что позволит ему и себе. И что он осмелится.
А он ее и не спросил. Мягко, но настойчиво привлек к себе.
А когда этот долгожданный поцелуй века все-таки свершился, она почувствовала такой дикий жар в теле и одновременно такую слабость, что впору было падать в обморок, как кисейной барышне. Саша одним-единственным прикосновением губ, кстати, обидно коротким, из нее все силы высосал.