И целовал ее так медленно, так нежно, что она опять отвлеклась, забыла про свои огорчения, и самозабвенно отвечала на его поцелуи, порозовев от удовольствия.
– Твоя поцелуйная терапия отлично работает, – засмеялась она спустя какое-то время. – Сашенька, ты мой защитник и рыцарь на белом коне.
– А как же иначе, Наташик, – он никак не мог оторваться от нее, все целовал и целовал ее. – Иначе грош мне цена как твоему мужчине. Вот увидишь, твой отец извинится.
– Да ладно, – не поверила Наташа. – Он никогда передо мной не извинялся.
– Так ты никогда и не уходила из-за стола. Слушала и помалкивала. На что спорим, что извинится?
Когда через десять минут они спустились обратно вниз, Юрий Степанович смотрел на них уже совсем по-другому – пристыжено и виновато. Видно, супруга высказала ему свое неудовольствие.
– Дочка, ты не сердись на меня, старого дурака, – сказал он Наташе. – Я не прав. Меня иногда заносит на поворотах. Я очень рад, что у тебя в жизни все хорошо. Прости меня. И ты, Александр, тоже извини меня. Я вижу, что моя дочь вся светится от радости, и я тебе за это благодарен. Считаю, что за это надо выпить. Ой, бл@, ты ж непьющий, все время забываю… Ну хоть кока-колой со мной чокнись, жених… Счастья вам, дети, в новом году. Повезло тебе с Наташей, Александр, что и говорить. Береги ее.
Наташа расцвела от радости и тепло обнялась с отцом.
Ближе к двенадцати обстановка наконец-то стала непринужденной и совсем домашней. Подростки все завлекали, утягивали Сашу наверх, где в «детской» спальне стоял старенький комп с какими-то ретро-играми. Кажется, еще Наташа на этом компе свой диплом писала. Саша отмахивался от них, понимая, что если он сядет играть, то молодежь его уже не отпустит до самого утра. Женская половина компании обсуждала предстоящую поездку в Сочи и зимний отдых вообще. Юрий Степанович с Сергеем прислушивались к своим женам и сурово пили водку. Они вообще были не очень разговорчивые.
Дальше было поздравление президента и бой курантов, все весело чокались бокалами и кричали «С Новым годом!» и «Ура!» Потом крики «Ура» почему-то перешли в крики «Горько!». Наташа и засмущаться толком не успела, Сашка притянул ее к себе и начал целовать. Когда они оторвались друг от друга, громко дыша, Людмила Владимировна, утирая слезы счастья, кинулась к ним на шею с поздравлениями.
Потом в какой-то момент Саша вместе с подростками куда-то исчезли. Через минуту прямо перед окнами забухали петарды. Все впопыхах накинули на себя верхнюю одежду и выскочили во двор. Потрясающе красивые и причудливые огненные цветы расцветали в ночном небе. Мальчишки радостно прыгали по сугробам и вопили, размахивая руками. Взрослые не отставали от них. Саша поджигал фитили один за другим.
Наташа почти не смотрела наверх, а смотрела на Сашу. Он подбежал к ней, счастливый, с улыбкой до ушей. Поскользнулся, схватился за нее, в итоге они оба с хохотом упали в сугроб. Сверху на них тут же напрыгнул веселый Егор.
– Слушай, Наташик, как крууутооо! Всегда мечтал запустить фейерверк на Новый год, – лежа на снегу, Саша смотрел в небо, и в его глазах отражались звезды. – Тебе нравится?
– Очень нравишься, – она смотрела на него. Он перехватил ее взгляд и рассмеялся.
– Что?
– Любуюсь тобой. С Новым годом, Сашка!
– С Новым годом, снежная моя зая.
Под утро, когда все, наконец, разошлись по своим комнатам и заснули, они вдвоем тихонько спустились по лестнице и в темноте прокрались к пианино. Наташа осторожно открыла крышку, потрогала клавиши.
– Надо настроить, фальшивит, – она подняла голову и посмотрела на Сашу. – Столько лет не играла, вряд ли что-нибудь вспомню.
– Пожалуйста, Наташик, поиграй для меня.
И она сыграла на память сначала одну несложную вещь, потом еще и еще. Играла тихо, опасаясь разбудить родных. Саша сидел рядом и заворожено слушал.
– Ты так любишь музыку? Почему сам не научишься играть? – спросила у него Наташа шепотом, видя, что он благоговейно следит за исполнением. Вместо ответа он сунул ей под нос свою кисть.
– У меня неподходящие руки. Вряд ли возможно играть кривыми пальцами.
Она приложила его руку к своей щеке.