– Ага, ревность. Ты его приревновала. Это уже ближе к делу. Понимаю тебя очень хорошо, сама ревнивая, – вздохнула Ника. – Но в таких ситуациях очень важно не пороть горячку, вовремя остановиться и включить голову. Я сейчас не оправдываю твоего патлатого, он, разумеется, каззел, раз тебя не уберег от таких потрясений и отправил домой в одиночку. Но. Есть все-таки доводы и в его пользу. Во-первых, у него была вполне себе уважительная причина, чтобы уехать. И он тебе ее объяснил. И даже предложил тебе поехать с ним. Но ты отказалась. Во-вторых, все эти три дня он наверняка тебе звонил и хотел с тобой поговорить. Скажи мне нет, если это не так, дорогая моя.
– Это так, – понурив голову, сказала Наташа.
– В-третьих, через три дня он вернулся к тебе и попытался с тобой поговорить. Объяснить все произошедшее. Но ты его не стала слушать, просто его выгнала, еще и гадостей наверняка наговорила. Правильно я понимаю?
Наташа печально кивнула головой.
– Сын-то в итоге его или не его?
– Не его. Бывшая наверняка просто захотела его вернуть и придумала действенный повод. Заполучила его к себе домой. Я сразу это поняла. А он купился.
– Ну, судя по тому, что он вернулся обратно, он вроде как и не купился, – пожала плечами Ника. – И вообще, это все твои предположения, мы не знаем, купился или нет. Надо было все-таки его хотя бы выслушать.
Но Наташа не была настроена воспринимала ее доводы.
– Откуда я знаю, что он сказал бы мне правду? – со слезами в голосе воскликнула она. – Ника, он был с ней! Она его хотела, я же видела! Лапала его своими ручками!
Ника только руками развела.
– Ууу, как у тебя все плохо-то. Слушай, подруга, а почему ты патлатого подозреваешь? Он тебя обманывал, врал тебе, что ли? Ты его на измене спалила? Что-то на него не похоже, что он многостаночник. По крайней мере, ничего такого в клиентском отделе «Планеты» про него не говорят. А в клиентском отделе знают все и про всех, даже про Филиппа Киркорова. В подробностях знают. Ты почему ему не веришь?
– Я его несколько раз спрашивала про его прошлое, и он мне врал. Я ничего не знала ни про детдом, ни про Марину.
– Врал или отговаривался, уходил от темы? Это большая разница.
– Говорил, что это очень неприятная тема, и что он мне расскажет как-нибудь потом.
Ника опять побарабанила пальцами по столу. Глухо заговорила, глядя в сторону.
– Вообще-то это действительно неприятная тема. Неблагополучное детство, проблемы в семье – этим не так-то легко поделиться. Это делает тебя уязвимой, заставляет страдать, а ты ничего не можешь с этим сделать. А люди смотрят на тебя свысока и делают о тебе какие-то странные выводы. Хотя ты ни в чем не виновата вообще. И я тоже никому не рассказываю о своей семье, Натали. Зачем? Все это в прошлом, а я предпочитаю жить настоящим и будущим.
Наташа от неожиданности потеряла дар речи.
– Нет, ты не думай, я не детдомовка. Но семья у меня тоже неблагополучная была. В провинции, особенно в деревнях, это распространенная история. Конец девяностых, колхозы развалились, работы не стало. Мужики пили, бабы выживали, кто как мог, детей тащили. Сашка хоть своего отца знал, а я вот не знаю. У моей мамани четверо детей, все с прочерками в графе «отец». Нищета. Она пила. Жили на копеечные детские пособия, которые получала как мать-одиночка. Потом вообще без вести пропала. Меня вырастила двоюродная сестра матери, остальных детей тоже по родственникам разобрали. Я эту самую тетку матерью и называю. Она меня взяла к своим двоим, выучила, дала путевку в жизнь. По тем временам большой подвиг, в том числе и финансовый. Я по сиротской льготе в институт поступила. И тоже никому особо не распространяюсь о родственниках. Зачем? Ты его не поймешь, ты не была на его месте и поэтому не знаешь, насколько это противно – видеть, что тебя считают человеком второго сорта. А я твоего патлатого отлично понимаю. А ты, Натали, у нас офицерская дочь, голубая кровь. Почти что аристократка. И как бы он тебе сказал? У вас любовь-морковь в самом разгаре была, а тут такая неприглядная история. Конечно, он молчал, и правильно делал. Постепенно рассказал бы тебе частями. Или не рассказал бы.
Наташа сочувственно положила свою руку поверх руки подруги.