Когда-то, в прошлой жизни, в Москве, он целый месяц ходил рядом с ней и смотрел на нее, а она делала вид, что его не замечает. Кажется, сто лет с того времени прошло, а на самом деле – меньше полугода. Они не виделись полтора месяца. Наташа так соскучилась, что глядела и наглядеться не могла. И не понимала, как могла быть такой слепой и злой. И знала, что больше не отпустит его от себя не на секунду. Кому-то для счастья нужны деньги, кому-то карьера и работа. А ей нужен он – Саша. Самый любимый.
Он уверенно выдернул ее из потока остальных пассажиров и забрал ее мини-чемоданчик. Молча осмотрел с ног до головы, схватил, облапил и крепко прижал к себе. Так они стояли какое-то время. У Наташи по щекам текли слезы. Она почти не спала ночью, очень устала, а еще ее тошнило.
– Явилась, не запылилась. Пойдем, нас машина ждет, – очень сдержанно сказал он, скользнув по ее лицу быстрым, но внимательным взглядом. Сразу увидел свое кольцо у нее на правой руке, сжал губы, промолчал, не стал комментировать. Вместо этого крепко схватил ее за руку и потащил на выход с платформы.
Она еле поспевала за ним.
– Саша, – выдохнула она, – погоди, я не могу так быстро.
Он тут же ослабил хватку и убавил шаг, глянул на нее исподлобья. Опять отвернулся. У него без конца трезвонил телефон, и он, наконец, достал его из куртки и раздраженно ответил.
Звонили по работе. Сашка сразу начал сердиться и вступил с невидимым собеседником в какую-то бесконечную полемику по техническим вопросам, не выпуская ее руки.
Наташа почувствовала, что слезы опять подступили к глазам. Но она решительно их проглотила. В самом деле, если разобраться, вокзальная толкотня – не лучшее место для выяснения отношений. Но ведь он даже не поздоровался, даже и смотреть на нее не хочет. Отворачивается от нее. Весь дерганный, на нервах. Наверное, так и не простил до конца. Все ее страхи нахлынули на нее с новой силой. Может быть, все-таки нужно было сказать про ребенка сначала по телефону? С чего она вообще взяла, что он будет рад ее беременности? Она его так обидела, так разочаровала. Глупая, глупая Наташка!
Но, с другой стороны, ведь не мог же он просто так взять ее и разлюбить! Ведь позвал же! Значит, она ему нужна! А это самое главное. С остальным они постепенно смогут разобраться. Со всеми обидами и недомолвками.
Пока она вот так успешно накручивала себя, они вышли на привокзальную площадь. Саша быстро тормознул такси, усадил ее на заднее сиденье, сам сел рядом. Что-то сказал водителю. Потом повернулся к Наташе, обнял ее и прислонил к себе. Она судорожно выдохнула и уткнулась носом в его грудь. Оставляя на его ветровке мокрые пятна.
Он все еще прижимал трубку к уху и продолжал слушать невидимого собеседника.
Потом, видно, потерял терпение и заговорил сердито:
– Знаете что, Михаил Александрович, переделывайте техзадание сами. Я не буду этим заниматься. И никто из моих не будет. Нет, не надо приезжать, я сегодня не на работе. И завтра меня тоже на работе не будет. Ко мне жена приехала. Да, из Москвы. Спасибо. Обязательно передам. Все, не могу больше разговаривать. До свидания.
Он, наконец, убрал телефон и непонятно посмотрел на бледную, напряженную Наташу.
– Паспорт свой мне отдай. Быстро.
Она достала из сумки и отдала безропотно. Он убрал его в карман. Выдохнул, посмотрел в упор.
– Ну, вот теперь привет, Наташа, – тихо сказал он ей. – На этот раз ты точно попалась. Больше я тебя никуда не отпущу. Я очень боялся, что ты меня в очередной раз кинешь. В последний момент передумаешь и спрыгнешь с поезда где-нибудь в Воронеже. С тебя станется, ты же у меня та еще обломщица. Ну, и что же мы с тобой будем делать, Наташ?
Она смотрела на него большими глазами, в которых плескались слезы, с такой мукой, как будто ожидала вынесения смертного приговора.
Он усмехнулся, дотронулся рукой до ее лица, очертил пальцами ее губы.
– Знаешь, весь этот месяц я тешил свое самолюбие, думал, вот ты приедешь, и я хорошенько тебя помучаю, как до этого ты меня мучила. А теперь вот увидел – и только об одном думаю. Почему, не знаешь? Слабак я, Наташа. Не могу без тебя. Люблю тебя.