— Что?!
— Увидишь.
Я уже рассказывал о неприкосновенности рюриковичей на Руси. Убить русского князя можно только в прямом открытом бою, в столкновении армий. Так был смертельно ранен Изя Давайдович под Киевом, так разрубили шлем на голове Андрея Боголюбского и посекли до неузнаваемости доспехи Изи Блескучего в битве на речке Рутец.
Только — прямой бой. Рубка княжьих дружин. Всё остальное — не кошерно. Табу, ай-яй-яй. Мучительная смертная казнь и всеобщее осуждение. Судьба Петриллы, отравившего Долгорукого — например. Уже и декабристы, обсуждая цареубийство, были готовы пойти на это, но с обязательным осуждением и вечным изгнанием исполнителя.
Только… я же дерьмократ и либераст! И мне на рюриковизну — плевать. И ещё мне плевать на табу, кашрут, шариат, завет, обычаи и это… всеобщее.
«Нет власти аще от бога!». — Бог? Пшёл в задницу! Вместе с такими властями.
Сигурд снова плямкал и думал. Он — в службе. Он — присягал Володше. Не сообщить князю об угрозе «жизни и здоровью» — измена. Его долг — защищать государя. Зарубить злонамеренного во избежание. Прямо тут же! Как и требует присяга.
Но этот… лысый пащенок… Он же отказался от мести! Пугать своего сюзерена появлением в войске дезинфектора…? А что это значит? Это представляет опасность? Звучит как-то… римско-католически. Может, в монахи решился податься? Надо знающих людей сперва поспрашивать…
Учите слова, ребята. И — смыслы. А то экстренная иллюминация субъекта, проводимая методами детерминированной деструкции с последующей нативной диссипацией до минерально-газообразного состояния… может оказаться для вас избыточно спонтанной.
Уехали нурманы, ребята занялись текучкой, а я… пытался не вспоминать Любаву, пытался придумать «обеззараживание» Володши… И то, и другое получалось плохо.
Тут прибежал Басконя и начал круги нарезать:
— Тебе чего-то надо?
— Я… эта… тут вот… спросить хотел… а то они тама… ну… все…
— Кор-р-роче!
— Ты когда Володшу зарежешь?
— ?!!!
— Ну… народ-то… все всё уже… теперь этот пошёл… твой… ну… хто-там-лизатор… Ставки делают.
— К-какие?!
— Дык… Немаленькие. Кто — на: зарежешь или нет. Кто — когда. Одни говорят — нынче. Другие — в первом бою. Ты бы это… опять же втрое возьмём! Только скажи когда.
Интересно: когда конь рвёт сердце и мышцы свои на дерби, он понимает, что для зрителей это просто развлечение? Просто способ погорячить кровь, выиграть денежку…
Забавный у нас народ живёт. Именно, что русский. Ведь все знают, что князей резать нельзя! Совсем. От слова «вообще». Или — наоборот? В смысле слов.
Грех, злодейство, душегубство и измена с преступлением. Они в этом — убеждены. Уверены до глубины души. Исконно-посконно. С дедов-прадедов. И при этом готовы ставить собственные деньги против собственных убеждений.
Типа: мы, конечно, закон — знаем. И испытываем полный одобрямс. В смысле — осуждамс. Но если вдруг… Тогда — разбогатеем. Или — соседу нос утрём. А то — хоть поглядим на редкость. А? Хоть одним глазком? Оно конечно — не кошерно. Ну совсем! Противу Господа нашего, Закона Русскаго и дедов с прадедами… Но если вдруг… — позовите посмотреть-полюбоваться.
— «Кто нас обидит — и полгода не проживёт» — запомнил? Русская народная мудрость. От этого и пляши.
— А вот конкретнее? А вот, к примеру, завтра…?
— Пляши. Отсюдова быстро.
И Басконя «сплясал» от меня быстренько. Но не далеко. Помочился в Оку, почесал в затылке, пришёл к какому-то решению, радостно хмыкнул и побежал искать Николая — я тому всю отрядную кису отдал.
Люди не трогали меня. Относились как к тяжелобольному. Обе хоругви, тверская и смоленская, как-то совместно сами управлялись с обычными делами. Ивашко у смоленских и Резан у тверских, то — фыркая друг на друга, но чаще — советуясь и подсказывая, готовили отряд к продолжению похода. Так, с единым мнением, они пришли ко мне с вопросом о раненых:
— Возьмём с собой. Сами они не дойдут. Своих к ним приставить — не велено. Боголюбский велит гожих в бой гнать. На чужих оставить — присмотра не будет. Лучше уж сами. Или — похороним, или — на ноги подымем. Так, боярич?
Больше всех такому решению радовался Лазарь:
— Ты не думай! Я скоро встану! А грести вот уже завтра смогу! А домой мне нельзя — мама… плакать сильно будет. И другие… у которых кто на полчище лёг… И остальные… которым сидеть да гадать — вернётся ли… А мне им в глаза смотреть. А нога — а что нога? Пока до Твери дойдём — заживёт. И вот я там, здоровый да весёлый… перед ними… Ваня, давай разом! Давай вместе с тобой! С хабаром, с полоном… С остальными живыми. А?