— Ему нравится, — сказала Ким. — Смотри, Нолан, ему понравилось! Доктор Спейси утверждает, что ему нужно развивать тактильные ощущения, используя материалы разной текстуры. Твой подарок очень кстати.
Она говорила что-то еще, но Нолан уже не слышал ее, не в состоянии оторвать взгляд от этой похожей на цыплячью лапку ручонки.
— Ким… — голос предательски сел, — что с ним? Почему он… такой?
Ким замолчала, продолжая гладить ладошкой сына игрушку. Улыбка застыла на ее лице. Острое пронизывающее чувство непоправимого несчастья навалилось на Нолана. Содержание того старого смс, которое два месяца назад погребло под собой все его надежды, мечты и желания, вдруг предстало перед ним в совсем ином, своем истинном зловещем свете.
— Врачи не поставили диагноз окончательно, — наконец произнесла Ким. — Мы консультировались у разных специалистов. Большинство склоняются к тому, что у Криса ДЦП.
Стало тяжело дышать. Оглушенный сказанным, Нолан опустился в соседнее кресло. Даже его куцых знаний по медицине было достаточно, чтобы понять, что означал диагноз.
— Почему ты не сказала мне? — глухо спросил он.
Ким смотрела на него печально и недоуменно.
— Но, Нолан… Мы ведь обо всем договорились. Еще до рождения Криса. Ты ведь сам… — она растерянно замолчала.
Все верно. Он сам ничего не хотел знать. Он сам, как мог, избегал любой информации о собственном ребенке, не желая впускать его в свою жизнь, ибо именно его появление на свет он воспринимал, как причину, превратившую эту самую жизнь в руины. Нолан едва удержался, чтобы не зажмуриться.
— Это… Это лечится? — выдавил он.
— Для нас разработали программу реабилитации. Мы как раз проходим третий курс. И есть успехи, — зачастила Ким. — Крис уже уверенно держит голову и даже иногда тянется за игрушкой. А на днях он смог ухватиться за мой палец! Это огромный прогресс для нас.
За палец. В восемь месяцев. Прогресс.
Нолан резко встал. Ким поднялась вслед за ним, прижимая к себе ребенка. Тот недовольно завозился у нее на руках, но она словно не почувствовала этого, глядя на Нолана с каким-то безнадежным отчаянием. Широко распахнутые глаза вдруг наполнились слезами.
— Я не ухожу! — процедил он. — Просто выкурю сигарету и вернусь, слышишь?
Ким кивнула.
— Если хочешь, — неуверенно сказала она, — можешь поговорить с доктором Спейси. Он наблюдает Криса с рождения и лучше меня сможет объяснить все, что с ним происходит. Если, конечно…
— Да, — перебил он ее и, стремительно развернувшись, вышел из этой уютной комнаты с почти домашней обстановкой, где так остро пахло бедой.
… Сидя на скамейке в небольшом парке, Нолан отрешенно наблюдал, как вечернее солнце неуверенно зависло над плоской крышей одного из корпусов Children's Hospital Los Angeles, краснокирпичную стену которого украшала позитивная эмблема — огромная бабочка с разноцветными крыльями. Эта жизнерадостная бабочка была повсюду: на стенах изнутри и снаружи, на дверях, на спинках скамеек в парке, даже на униформе персонала. За короткое время, проведенное здесь, Нолан успел ее возненавидеть.
От выкуренных одна за другой сигарет тошнило и кружилась голова. Прикуривая очередную, Нолан уже битый час думал об одном и том же. Расплата. За легкомыслие и беспечность, за чужие ласки и поцелуи, которые не отверг, а наверняка принял с наслаждением и удовольствием, за неразборчивость, за предательство, за измену. И за те чувства, которые он испытал, когда узнал о ребенке, за то, что остро, до боли пожелал, чтобы его никогда не было. За то, что не ждал его, не хотел, за то, что отстранился, не принял, отверг еще до рождения. Наказание ему. Дьявольски изощренное и чудовищно несправедливое по отношению к невиновному. Его вечное отныне проклятие и боль.
Окружающие предметы вдруг раздвоились, поплыли. Нолан крепко зажмурился, смаргивая выступившие слезы. Он, привыкший легко получать от жизни желаемое, всегда ненавидел и презирал слабость. И вот сейчас, столкнувшись с ситуацией, над которой был не властен, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, и это чувство выворачивало его наизнанку.
Вспомнилось, как сегодня в самолете он неожиданно для себя подумал, что если уж так случилось, хорошо, что Крис родился мальчиком. Что делать с девчонкой, он не представлял совершенно. А так… Он научит сына играть в футбол, как его дед. Надо думать, Итан-старший будет совсем не против, если внук пойдет по его стопам.
Нолан до хруста сжал зубы. Отшвырнув дотлевшую до фильтра сигарету, он с силой потер руками лицо, замер, глядя себе под ноги. На какие-то доли секунды тенью мелькнула мысль: уйти, уйти отсюда и больше никогда не возвращаться. Нолан встал.