Не самый удачный день
ПОВЕСТИ
Вода текучая
1
Кому первому пришла мысль о разводе, сейчас уже сказать трудно. Вполне возможно — Вере.
За полгода до разрыва семейных отношений она устроилась медсестрой в санаторий для нервных больных. Нервные вели себя очень вежливо, играли в карты, обожали всяческие процедуры, каждый день съедали по грузовику овощей и фруктов — накапливали витамины; ухаживали за женским персоналом. Все они были в годах, положительные, самостоятельные люди. Веру называли не иначе как Вера Васильевна.
«Извините за беспокойство, Вера Васильевна, мы тут с собой еще свои таблеточки привезли, как вы считаете, после ваших укольчиков и наших таблеточек не будет ли своеобразной ошибки в организме, не произойдет ли какая-нибудь парадоксальная реакция?»
Вера рассказывала им о вреде самолечения. Они слушали внимательно и с удовольствием, и это поначалу заставляло ее краснеть.
Но к концу полугодия освоилась, даже научилась грозить им пальцем: а ну-ка, шалунишки, кто сегодня тихий час нарушал?
И дородные, начинающие лысеть «шалуны» по возможности подтягивали отвисающие животы и в ответ говорили что-нибудь остроумное. И видно было по их лицам: каждый хотел, чтобы подумали о нем.
Вера была женщиной неглупой и понимала, что их добродушие временное. Просто они устали нервничать, месяц им хотелось прожить спокойно, очистить кровь, сбросить лишний вес, подышать свежим воздухом. В обычной-то жизни все они, наверное, энергичны. Душевная сила так и прет из них. Задумается иной отдыхающий, решит, что не смотрит на него никто, уставит в пространство взгляд, да какой… Веру первое время оторопь брала: не взгляд, а стальные рельсы, хоть поезд пускай.
У некоторых с первых же дней проявлялась особого рода душевная беззащитность: любили они посетовать на бессодержательную семейную жизнь, на свою верную и оттого, может быть, еще более унылую супругу. Все женщины как женщины, а вот своя — совестно говорить.
Вера смотрела на очередного поклонника — прямая прорезь глаз, припухшие нависающие веки придавали ее взгляду суровость и невольную значительность — и понимала: надо жалеть и разубеждать. И она говорила: а чего бы вы хотели от своей жены, уж больно вы сами строги, напрасно забываете — она моложе вас на два года, ее еще погулять тянет, сирень живую на кусточке понюхать, звездочки на небе посчитать.
«А ведь верно, черт возьми, — восхищался загрустивший товарищ, — сирень на кусточке… Погряз в делах, совсем позабыл об этом. А можно вам писать, когда вот так же соберутся тучи на душе?»
«Можно, — отвечала Вера, — только на санаторий, у меня муж ревнивый».
Писем, конечно, не приходило, и Вера не обижалась: что поделаешь, во время отпуска старички проявляют лучшие свои мальчишеские качества.
В свободные минуты, когда больные спали целебным послеобеденным сном, Вера выходила к беседке полюбоваться природой.
Белое длинное здание с башенками, в которых сейчас размещается санаторий, строили еще в прошлом столетии. Воля первых хозяев была такова, чтобы оно стояло на самом высоком месте в округе. Это место нашли далеко за городом, на вершине скалистого утеса, нависшего над рекой изодранным боком.
От беседки открывался таинственный в своей отдаленности, в вечной легкой дымке вид на другой берег реки. Там начинался лес. Темный сплошной ковер его, слегка поднимаясь, доходил до горизонта. На синей реке всегда были какие-нибудь вкрапления — то баржи, то теплоходы; но с такой вышины движение не замечалось.
Странными были эти недолгие размышления. Так получалось, что думала не голова, а сердце. Вера вспоминала мужа и горестно покачивала головой: Никита окончательно позабыл, что ей в тридцать пять лет самое время принимать букеты и флакончики духов по праздникам. Этот Никита, всем на зависть ухоженный человек, совсем не берет во внимание, что крыша над головой и достаток — еще не самое главное. Даже взрослый пятнадцатилетний сын — уже не самое главное. У него через год-другой пойдет своя самостоятельная жизнь.
Последнее время Вере стало казаться, что у нее нет настоящего положения, так себе, что-то среднее: мать не мать, посудомойка не посудомойка. Захочет она голос на Никиту повысить — он не возражает: повышай на здоровье, сколько хочешь повышай голос, только по дому успевай крутись… Один больной сказал: моя семейная жизнь безвкусна, как водоросль. Вот именно, очень точно сказал больной.