В своей машине он отдыхал, чувствовал себя человеком; здесь за спиною не было сорока пяти пассажиров, сам за все в ответе. Правда, еще за пешехода. Но с пешеходом ничего не случится — пусть живет.
Никита мягко притормаживал у светофоров, поглядывал на пестрые витрины магазинов и не переставал удивляться: сколько же народу живет в городе! И откуда берется такая прорва продуктов, чтобы всех прокормить?
Много было «голосующих», они стояли столбиками и напоминали сусликов на обочинах сельских дорог.
«Тоже спешат куда-то, — обычно с теплотой думал о них Никита. — И куда спешат, денег, что ли, много…»
Но подсаживал он редко: не любил в своей машине посторонних.
В последнее время Никита пересмотрел свой взгляд на этот вопрос: не мог отказывать молодым одиноким женщинам, нога сама нажимала на тормоз. Знал Никита — баловство все это, нельзя в каждой попутчице видеть будущую подругу жизни. Понимать-то понимал, но поделать с собою ничего не мог.
Вот и сейчас притормозил, спросил любезно:
— Куда вам?
— Совсем рядом, — неожиданно низким голосом ответило изящное белокурое создание и назвало микрорайон.
— Ничего себе «рядом», — добродушно отреагировал Никита и долгим взглядом уставился на свои часы, будто бы времени было у него в обрез.
— Я очень прошу.
— Ладно. Садитесь.
Женщина села, и Никита скорее почувствовал, чем увидел, что у нее длинное платье и коленки совсем не видны. И отчего-то ему сразу стало грустно. Вот старый козел! Будто так нужны ему эти коленки. Уж сотню раз убеждался: не умеет знакомиться, не умеет ни с того ни с сего начинать и поддерживать разговор.
— Вы очень плавно ведете машину, — сказала женщина.
От неожиданной похвалы Никита смутился.
— Моя профессия, всю жизнь кручу баранку.
— Интересно, какая, однако, чистота для служебной машины.
Никита снова был польщен.
— Это своя. А так-то я на рейсовом автобусе.
— Совсем интересно. Никогда не понимала профессиональных шоферов, имеющих еще свои машины. Мне кажется, и рабочего времени достаточно. Я, например, работаю в конструкторском бюро, так мне никогда не придет в голову еще дома устанавливать кульман.
Потом говорили еще о каких-то пустяках, подробности Никита не запомнил. Познакомились. Звали ее Наташа, и сегодня был у нее отгул за субботу. Вот и все, что осталось в памяти.
Когда остановились у Наташиного дома, она достала кошелек, обшитый бисером, прожужжала «молнией»:
— Сколько я вам должна?
— Бутылку, — ответил Никита.
— За рулем?!
— Шучу. Я не беру денег, Наташа, мне достаточно вашей устной благодарности.
Она быстро взглянула на пего и поняла: не шутит.
— Я вам так благодарна. Слушайте, Никита, если вы не торопитесь, я могу вас угостить чашечкой кофе.
— Это можно, — согласился Никита. — Время терпит.
И по привычке посмотрел на часы.
Наташа открыла дверь, первая вошла в темный коридор и включила свет.
Комната была стандартной, но казалась больше, потому что в ней ничего не было лишнего: телевизор, узкая тахта, книжные полки, небольшой столик у окна с двумя легкими стульями.
Наташа стала собирать на стол, хлопала на кухне дверцей холодильника.
Никита прошелся по комнате, заложив руки за спину. На его шаги отзывались половицы, каждая имела свой голос.
«Живет Наташа, как йога. Куда же деньги девает? Заранее обеспечивает старость?»
Никите хотелось, чтобы в этой комнате пахло духами и прочей женской косметикой. Хоть что-то должно указывать, что здесь живет молодая женщина. Он подошел к окну.
Открылся вид на огромный прямоугольный двор, испорченный в середине незасыпанной траншеей, которая с высоты пятого этажа хорошо просматривалась и напоминала военный окоп с бруствером.
Никита механически отметил, где хорошо ставить машину, чтобы она была видна из окна.
— Сядем на кухне? — предложила Наташа.
— Конечно. Я — человек кухонный. Сейчас у всех паласы, не пройдешь. Или жены с подозрительными глазами. Забежишь к кому-нибудь на пару слов, так сразу — на кухню.
Наташа разлила кофе, густой, черный и до того ароматный, что у Никиты потекли слюнки.
— Со знакомством, — сказала она и подняла чашечку, — Так вы не договорили: какое же вы получаете удовольствие, пересаживаясь из машины государственной в машину личную?
— Тут и удовольствие, и необходимость. Я, Наташа, еще автоинспектор, и по долгу службы, и по призванию. Может, обратили внимание: на ветровом стекле приклеена бумажка? А там написано: ОАИ — общественный автоинспектор.