С тех пор как Вера закончила медицинское училище — а было это лет шестнадцать назад, — она толком нигде не работала. То сидела с ребенком, то попадала под сокращения, то болели ноги: ни ходить подолгу, ни стоять. Года два назад устроилась медсестрой в областную больницу, но опять двадцать пять: Никите практиканты не понравились, больно развязные акселераты. А тут еще ночные дежурства… Сидела, говорит, дома — ничего, выжили, вот и продолжай в том же духе. А то рубахи плохо поглажены, суета, спешка, да пошли они, твои сто рублей! Так рассудил Никита.
И вот теперь она как бы заново окунулась в трудовой коллектив. Муж, как ни странно, не возражал — стареет, что ли?
Сотрудники приняли Веру доброжелательно и уже одним этим сильно приподняли ее в собственных глазах. Она стала сравнивать: как он относится к ней, а как они здесь. Тот — придет с работы и развалится, как барин, на диване, глаза закроет, но Вере все кажется, что щелочки остаются, чтобы видеть, как она крутится… А здесь — не откажите в любезности, Вера Васильевна, будьте так добры, Вера Васильевна… Есть над чем задуматься. Да и материальная независимость: сто двадцать рублей — тоже деньги, и отчет те них никому давать не нужно.
Никита иногда поварчивает, правда, не так сильно: она еще справляется с домашними делами, сверкает, как молния, как гром гремит — то кастрюлями на кухне, то тазами в ванной.
Но покорность из души уходит: к несчастью, к добру ли, но уходит. Пора перестраивать жизнь, чтобы все дела в семья были на равных: и стирка, и полы, и магазин, и отдых с газетой. Теперь, как поняла Вера, надо бы и газеты читать, запоминать основные события, которые происходят в мире. В тридцать пять лет да на таком месте нужно быть не только красивой, но и развитой. Большинство мужчин сердятся на своих жен потому лишь, что те запустили себя, полностью погрузились в домашнее хозяйство.
Равноправие в семье Вера стала устанавливать решительным образом: она сказала мужу Никите такие суровые слова, на которые раньше не решилась бы ни за что. Готовясь к этим словам, она вначале нервно походила по комнате, подергала пальцы, чтобы они щелкнули в суставах, и уж только тогда выпалила единым духом:
— Завтра будешь идти с работы, купи стиральный порошок, вечером стиркой займемся.
— Вот и занимайся, — спокойно ответил Никита. — И порошок купи, когда пойдешь с работы.
— Мне надоело, — сказала Вера, чувствуя, как мелко затряслись руки.
— Порошок покупать?
— Быть у тебя прислугой.
— Ну и не будь, — ответил Никита и пошел на кухню выпить стакан чаю.
— Тогда сам стирай, сам готовь! — закричала она ему вдогонку.
— Мой полы и вытряхивай коврики? — с улыбкой продолжил он, обернувшись.
— Да! Да! Да! — закричала Вера, с радостным удивлением отмечая, как неудержимо тянет ее столкнуть с подоконника горшок с цветком.
Никита посмотрел на тяжелые веки жены.
— Ну, хорошо, допустим, я приготовлю, постираю, вымою пол и вытряхну половики. А ты тогда для чего будешь? Пойми, глупенькая, обнаружится полная твоя ненадобность.
— Тогда развод, — упоенная вдруг обретенной душевной свободой, Вера столкнула цветок на пол.
2
Никита крякнул баском:
— Опять за старое?
На желтом паласе лежали красные черепки, горка земли и белые обнажившиеся корни — тонкие, переплетенные между собой.
«Словно клубок нервов», — философски подумал Никита. Ругаться он не стал, взял пиджак и отправился в гараж.
Во дворе он остановился и посмотрел на свои окна. В одном торчала любезная супруга. Увидела, что муж смотрит на нее, и отвернулась, пропала в комнатном сумраке.
Никита крякнул еще раз и такую пустоту почувствовал в душе, такую обиду, ну, прямо дальше некуда. Сколько сил и здоровья было положено на эту самую семейную жизнь… Ему уже казалось, что все наконец-то приведено в порядок: супруга стала шелковой, то есть научилась понимать что к чему, ценить его, Никитино, положение, а следовательно, и свое тоже — порядочной замужней женщины. Все шло как и полагается, пока Вера не устроилась в этот санаторий. И сразу что-то стало происходить, какие-то пошли перемены. Тут ошибиться невозможно.
«Есть вещи, которые надоело прощать, — прошептал Никита. — Значит, о разводе задумалась? Ну что ж, ну что ж, посмотрим…»
Развода Никита не боялся: считал себя мужиком самостоятельным — сам на земле крепко стоит и других еще поддержит. А женщин сейчас, слава богу, в достатке, выбирай на любой вкус: и молодые, и перестарки, и незамужние, и разведенные, и блондинки, и брюнетки…