В детстве, когда меня запирали в кладовке, и мне приходилось сидеть на холодном полу, я прикрывала глаза и представляла, что у меня есть родители, которые очень сильно меня любят или же человек, который никогда не даст меня в обиду. Представляла теплые объятья, и от этих мыслей действительно становилось чуточку теплее, не давая мне замерзнуть, особенно зимой, когда отопление еле прогревало комнаты, про кладовку я молчу, потому что там не было даже труб и холод стоял собачий. И сейчас, когда в моей жизни все же появился такой человек, я находилась немного в растерянности.
Вот только перед тем как Мир вышел за дверь, я все же успела задать вопрос:
– А как мы познакомились? – мне необходимо было знать ответ, чтобы мысленно хоть как-то начать обрисовывать нашу историю.
Вот только в ответ была тишина. Он лишь взглянул на меня мимолётно и немного странно, а затем закрыл за собой дверь с той стороны.
Глава 4
Сегодня я проснулась, в очередной раз ожидая увидеть Мирослава рядом, но когда открыла глаза поняла, что его снова нет. На какое-то мгновение даже показалось, что все произошедшее мне лишь приснилось или просто почудилось, бывает же такое, когда выдаешь желаемое за действительное. Но нет, меня все также окружали те же самые стены, обстановка палаты не изменилась, а из этого я смело могу сделать вывод, что ничего мне не приснилось. Я замужем, у меня есть ребенок и отсутствует в памяти последние два года.
Прошло уже чуть больше недели с того самого момента, как я оказалась в клинике и очнулась, осознав, что у меня уже совсем другая жизнь. Но Мир так больше и не появлялся, как ушел тогда за едой для меня, так и пропал с концами на целую неделю. Обед мне тогда принесла Мила, виновато улыбаясь. Молча поставила поднос с едой на тумбочку и вышла, а я даже спросить ничего не успела у нее. За эти дни я напридумывала себе всякого: от работы, до катастрофы, урагана и несчастного случая. Все это, конечно, казалось бредом сумасшедшего, но еще я успела подумать о том, а что если у Мирослава есть любовница, и ему просто-напросто надоело возиться со мной? Ну бред же, правда? Хотя я ничего не исключаю, как и того, что у него могла возникнуть срочная командировка, или что-то вроде этого. Должна же быть веская причина его пропажи? Да и к тому же у него наверняка есть высокооплачиваемая работа или же свой бизнес, иначе как мой муж смог оплатить мое с дочкой лечение здесь? Может быть, он не мог позвонить и предупредить? Хотя куда он будет звонить? За эти дни я уже успела облазить все шкафчики в палате и полки, и нигде не было телефона или каких-то моих вещей. Позвонить сама я не могла даже спросив у кого-нибудь для этого телефон, номера я не знаю, медсестра отказывалась со мной разговаривать, лишь приходила, приносила еду, делала уколы и так же молча меняла повязку.
Порой казалось, что все вокруг вдруг стали немыми и глухими. Казалось, что ни одна живая душа не может просто посмотреть контактный номер указанный в моей карте. Настораживало ли меня подобное? Очень. Но отсутствие Мирослава ничто, по сравнению с одиночеством одной маленькой девочки, от которой я не могла оторвать и глаза, раз уж нельзя пока прижать к груди и подержать на руках, понюхать, понять на самом деле, что вот она настоящая и вся моя. К несчастья здесь была не одна я такая, и некоторые лица даже успели примелькаться, но, пожалуй, детская реанимация не самая подходящая обстановка для заведения новых знакомств. Мы лишь украдкой переглядывались и кивали друг другу в знак некоей поддержки, и так же молча продолжали стоять и смотреть сквозь смотровое окно на своих детей. А что еще оставалось делать? Смотреть телевизор? Это нереально, когда знаешь, что твой маленький человек лежит там совсем беспомощный и всеми покинутый. Мне хотелось, чтобы малышка, пускай и через толстое стекло, чувствовала мое присутствие и знала, что мама рядом. Я на каком-то подсознательном уровне знала, что это просто необходимо. Да и я еще помню то поглощающее чувство одиночества родом из детства, когда мне жизненно необходима была любовь матери, ее ласковые руки и теплые объятья. Это сейчас, когда я выросла, стала проще относиться к тому, что я одна. Ну одна и одна, что уж тут поделать. Но эта малышка ни за что не должна узнать на своей шкуре то, что когда-то чувствовала я.