За эту неделю я уже успела перебрать миллион имен в голове, пытаясь понять какое будет лучше для моей девочки, но как назло ничего путного в голову не приходило. А те, что вспоминала, казались дурацкими и совсем не подходящими для нее. Вот если бы Мирослав был рядом, он бы точно быстро выбрал и решил все за меня. Он же хотел девочку, правильно? Но его не было, как и моего лечащего врача Григория Александровича. Вместо него был другой, совсем молоденький на мой взгляд. Я пару раз порывалась выяснить у нового доктора, где мой муж или хотя бы как с ним связаться, но каждый раз сдувалась на утреннем обходе, когда в палату заходила целая делегация вместе с ним. Как-то неудобно было, а потом он то роды принимает, то бегает где-то, как сама неуловимость. А потом я просто плюнула и бросила эту затею. Если Мирослав захотел нас вдруг бросить ни с того ни с сего, поняв, что ему будет сложно ужиться с моим-то новым диагнозом или еще по каким неведомым мне причинам, то так тому и быть, справлюсь как-нибудь и без него. Я же, можно сказать, даже и не успела привыкнуть к его присутствию в своей жизни, а о той прошлой пока не появилось ни единого проблеска воспоминаний. Но мне почему-то кажется, что не мог он так поступить с нами, наверное, просто работы много. По крайней мере, когда я так считаю, на душе спокойнее.
Не успела я даже привести себя в порядок, как Мила вплыла в палату с широченной и какой-то я бы даже сказала загадочной улыбкой на губах, и еще вдобавок на меня так посматривает. Кажется, у нее явно для меня что-то есть. Надеюсь, что это хорошие новости. Да е-мое, для меня сейчас уже любые новости уже хорошие, потому что они есть. Но я все же надеюсь, что это про то, что моя дочка идет на поправку и ее переводят в отделение интенсивной терапии, где я наконец-то смогу взять ее на руки и прижать к груди.
Но нет, это были совсем не новости. Вместо этого, Мила поставила предназначенный для меня поднос с завтраком на тумбочку и протянула телефон.
– Вам передали.
– Кто?
– Не знаю, какой-то очень красивый мужчина.
– Это был не мой муж?
– Нет, я его впервые видела.
Вот это новости! Какой еще мужчина? У меня что, еще и любовник есть? Господи, да быть того не может. Я же не такая! Или все-таки такая и просто не помню этого? Ведь за последних два года со мной могло произойти все что угодно. А вдруг Мирослав узнал про это и именно поэтому не приходит сейчас? Боже, а что если и мой ребенок не от мужа? И что блин мне теперь со всем этим делать?
4.1
Забрав телефон у медсестры и поблагодарив ее, быстро спрятала его под подушку, от греха, так сказать, подальше. Меня буквально всю трясло от собственных догадок и от того, какой отвратительной я стала. Мне было противно от самой себя. Как я могла так поступить, да еще и с Мирославом, который так ко мне хорошо относится? Он же ведь любит меня, заботится вон как, чуть ли не пылинки сдувает, а я… Боже… Почему же так стыдно?
Вымученно улыбнулась Миле и попросила оставить меня одну. Когда девушка вышла, я чуть не расплакалась от таких новостей. Как можно было так низко пасть? А что если я вообще не любила своего мужа, а вышла за него только из-за денег? Мне бы сейчас очень пригодились те воспоминания, которые я потеряла, но как назло моя память не хотела их мне отдавать. Разобраться самой, не имея ничего на руках, тоже не представлялось возможным. Интересно, когда я все вспомню, да и получится ли это сделать вообще? А что если то, что я узнаю, мне совершенно не понравится? Ведь я ничего не помню, ни про себя саму, ни про Мирослава, ни про, по всей видимости, имеющегося у меня любовника. Как же это все сложно!
Когда медсестра ушла, я откинулась на подушку, уставившись в потолок, реально боясь даже взять в руки этот “подарок”. Но я же взрослая девушка двадцати лет от роду, ой, то есть уже двадцати двух, никак не привыкну к этому, поэтому просто должна взять ситуацию в собственные руки и начать управлять своей жизнью самостоятельно, и раз уж умудрилась напортачить, то придется самой из всего этого и выпутываться как-то. Только вот как? Это пока очень большой вопрос.
Пролежав так еще минут пятнадцать, все же решила позавтракать, а то думается на голодный желудок очень плохо. Аппетит, конечно, был отвратительным после таких новостей, но я буквально заставила себя взять поднос на колени и приняться за еду. У меня теперь всегда есть стимул для того, чтобы жить. Мне необходимо много сил, если не ради себя, то ради дочки. Пришлось через не могу глотать холодную кашу, запивая остывшим чаем сверху, чтобы проглотить, а то она то и дело вставала комом в горле, просясь наружу. Но и эта пытка не могла длиться вечно, каша кончилась, чай был выпит, и только настроение оставалось так же на нуле.